Глава XXX.
Экспедиция Союзников в восточную часть Крыма.
(С 11-го (23-го) мая по 31-е августа (12-го сентября) 1855 г.).
Керченский полуостров, выдающийся на востоке Крыма, составляет одну из сторон Керченского пролива, по другую сторону которого находится полуостров Тамань, на низменном продолжении Кавказского хребта. Пролив имеет наибольшую глубину у входов в Черное (до 60 фут.) и Азовское (до 30 фут.) моря; в прочих же местах его глубина не превосходит 20-24 футов, и даже местами встречаются отмели. Керченский пролив суживается на двух пунктах: у Павловского мыса и у Еникале. У Павловского мыса ширина пролива 6 верст, но фарватер, у Крымского берега, не шире полуторы версты и не глубже 25 футов. У Еникале, пролив, шириною около 4 ½ верст, разделяется отмелью на два прохода, глубиною до 15-ти футов. Наибольшая глубина Азовского моря доходит до 40 футов, но у берегов она гораздо менее: так, наприм., у Таганрога — всего 10 футов, при илистом вязком грунте. Тем не менее однако же в нынешнем столетии развилась довольно значительная торговля хлебом и шерстью в приморских городах: Ростове, Таганроге, Мариуполе, Бердянске, Ейске и Геническе. Азовское море ограничено: с востока землею Черноморских казаков, с севера — землею Донских казаков, а с запада — Ногайскою степью и Арабатскою косою, отделяющею Азовское море от Сиваша, или Гнилого моря, которое соединяется с Азовским морем Геническим проливом.
Обладание Азовским морем ж охранение его от неприятельского вторжения было для нас весьма важно, как по большому количеству хлеба, находившемуся в тамошних портах, так и по тому, что одно из сообщений нашей Крымской армии с внутренними областями России проходило по Арабатской косе, чрез Геническ, а другое, в незначительном расстоянии оттуда, чрез Чонгарский мост. Для защиты доступа в Керченский пролив была расположена у Еникале небольшая эскадра, из трех пароходов и 11-ти других судов с 62-мя орудиями. Но как она не могла оказать сопротивления огромным морским силам Союзников, то оборона пролива была усилена батареями. Две из них, на Павловском мысу и на мысе Ак-Бурун, вооруженные шестью 68-ми-фунтовыми и 23-мя меньшими орудиями, обстреливали южный вход; другие две, с шестью орудиями, обороняли Керченский рейд; для обстреливания же северного входа у Еникале, были устроены три батареи: одна с 15-ю орудиями, на приморском фасе упраздненной Еникальской крепости; другая, с 4-мя орудиями, у города, и третья, с 8-ю орудиями, на восточной стороне пролива, на косе Ческе. Все эти батареи, весьма слабо вооруженные, были открыты с тыла (1).
Одновременно с устройством батарей, еще в 1854 году, было приступлено к заграждению пролива. Сначала считали достаточным устроить у Павловского мыса бон из бревен и железных цепей; когда же, осенью того же года, он был поврежден сильным напором воды, тогда его вытянули на берег и, по распоряжению генерал-адъютанта Хомутова, заградили входы у Павловского мыса и у Еникале 53-мя затопленными судами и в мелких местах якорями, которых было погружено до двух сот. Весною 1855 года, устроены подводные мины впереди обоих заграждений: по сорока у Павловского мыса и у Еникале и 20 — для защиты Керченского рейда. Тогда же полуразрушенная крепостца Арабат была приведена в оборонительное положение и вооружена 17-ю орудиями (2).
Войска, назначенные для обороны Керченского полуострова, в числе 8,850 человек, под начальством генерал-лейтенанта барона ф. Врангеля (Карла Карловича), были расположены частью у Феодосии, Арабата и на половине пути между этими пунктами (4 батал. в числе 3,132 чел. с 8-ю орудиями); частью — по берегу Керченского пролива, в Еникале, Керчи, у Павловского мыса и у Камыш-Буруна (З ½ батал. в числе 2,682 чел. с 4-мя орудиями). Кавалерия, в составе 8-ми эскадронов, числом 1,325 чел. с 8-ю орудиями, стояла у Аргина, а 16 казачьих сотен, в числе 1,711 человек, занимали береговую линию от Керчи до Судака. Пехота отряда состояла из местных войск, мало способных к полевым действиям (3).
Оборона берегов Азовского моря, на пространстве от устья Дона до Чонгарского моста на Сиваше, была возложена на походного атамана войска Донского, генерал-лейтенанта Краснова, с казачьими полками №№ 66-го и 68-го. Донской казачий № 59-го полк наблюдал пространство от устья Дона до Ейского лимана.
Для экспедиции в восточную часть Крыма были назначены эскадры: 1) французская, под начальством адмирала Брюа, состоявшая из 3-х линейных кораблей, 7-ми фрегатов, 7-ми корветов, и проч., вообще же из 24-х паровых судов; 2) английская, под начальством адмирала Лайонса, из 6-ти линейных и 27-ми паровых судов меньшей величины. Союзные войска, назначенные для высадки, под общим начальством английского генерала Броуна, состояли из французской дивизии генерала д'Отмара, в числе 7-ми тыс. человек с 18-ю орудиями, английской бригады Камерона с 6-ю орудиями и полуэскадроном гусар, всего в числе 3-х тысяч человек, и турецкого отряда Решид-паши, в числе до 5-ти тысяч человек (4).
12-го (24-го) мая, в 8 часов утра, барон Врангель, находясь в Керчи и получив с береговых постов донесение о появлении в виду Таклинского маяка неприятельского флота, направлявшегося к Керченскому проливу, немедленно сосредоточил у Камыш-Буруна 9 рот, в числе около 1,900 человек с 4-мя орудиями (5), и перевел гусарский гросс-герцога Веймарского (Ингерманландский) полк с Донскою резервною № 4-го батареей, в числе 1,825 человек с 8-ю орудиями, от Аргина к Султановке. Феодосийский же подвижной отряд оставлен у станции Парпача и в Арабате, для охранения сообщений Керченского отряда с главными силами армии. Не имея достаточно войск для противодействия значительной высадке, и получив из главной квартиры преувеличенное известие о силах, отправленных Союзниками в во-сточную часть Крыма, Врангель сделал распоряжение об уничтожении береговых батарей, на случай занятия их неприятелем; начальнику эскадры контр-адмиралу Вульфу было предписано принять заблаговременно меры к спасению судов и в крайнем случае истребить их; начальнику Керченского адмиралтейства поручено вывезти наиболее ценное казенное имущество, а все остальное затопить, либо сжечь; Керчь-еникальскому градоначальнику приказано уничтожить все имевшиеся в городе хлебные запасы и затопить оставшиеся в гавани суда. Для спасения казенного имущества назначены были пароходы Бердянск и Донец и шкуна Аргонавт (6).
12-го (24-го) мая, в начале второго часа пополудни, Союзный флот приступил к высадке между сел. Амбелаки и Камыш-Буруном: сперва вышли на берег бригады: шотландская Камерона и 1-я французская Ниоля, а потом — 2-я французская бригада Лебретона и Турки. По мере успеха высадки, генерал Броун постепенно выстраивал войска на высотах у сел. Амбелаки и выслал патрули по направлению к Павловской батарее. Командовавший Керченским отрядом, полковник Карташевский, не видя возможности удержать превосходного в силах неприятеля, начал отступать на большую Феодосийскую дорогу и донес о том генералу Врангелю, который тотчас приказал нагружавшимся пароходам уходить из Керченской гавани в Азовское море, а сам прибыл на высоту к Павловской батарее и приказал Карташевскому отойти к Султановке и занять там позицию. Вслед затем. командиры Павловской и Ак-Бурунской батарей, заклепав свои орудия и потопив снаряды, в третьем часу пополудни, взорвали батареи и отступили с орудийною прислугою к Султановке. Устроенные нами заграждения не удержали неприятеля, как равно и наши подводные мины с ударным механизмом, которые, по всей вероятности, были очень плохи; те же подводные мины, которые предполагалось взорвать с берега электрическим током, не были взорваны по случаю оставления Павловской батареи (7).
Неприятель, после взрыва наших батарей, выслал пароход, который, делая промеры, прошел чрез первое (южное) заграждение, а за ним последовали и другие суда. В это самое время, паровая шкуна Аргонавт, вышедшая из Керчи, подходила к Еникале, а передовая английская канонерская лодка Змей преследовала Аргонавта с пальбою; контр-адмирал Вульф послал в помощь шкуне пароход Боец. Неприятельское судно, подойдя под выстрелы Еникальских орудий, остановилось, пользуясь чем, Аргонавт и Боец успели миновать второе (северное) заграждение и ушли в Азовское море. Вслед затем, из Керченской гавани вышел пароход Бердянск, на котором находились архивы и денежные суммы различных ведомств. Неприятель, для преследования его, выслал четыре парохода. Командир Бердянска, лейтенант Свешников, не видя возможности избежать встречи с неприятельскими судами, поворотил к берегу, и когда пароход стал на мель, отправил команду на берег и сжег свое судно, со всем имуществом и грузом, причем сам был ранен от взрыва крюйт-камеры. Пароходы Могучий, чинившийся в Керчи, и Донец, не успевший выдти из тамошней гавани, были нами сожжены, причем, от взрыва крюйт-камеры на Могучем, убит лейтенант Ушаков и двое нижних чинов, и ранены: командир парохода лейтенант Кушакевич, прапорщик Иванов и четыре нижних чина.
Тогда же сожжены в Керчи казенные магазины с огромным количеством (более 100 тыс. четвертей) провианта, а в девять часов вечера керчь-еникальский градоначальник приказал также зажечь магазины в Еникале, загвоздить орудия на батареях и взорвать пороховые погреба, заключавшие в себе до полуторы тысячи пудов пороха, и затем увел еникальский гарнизон по дороге, ведущей вдоль Азовского моря, на соединение с войсками отступавшими чрез Султановку. К сожалению, за неимением подвод, нельзя было вывезти из Еникале лежавших в тамошних госпиталях до ста тяжело-раненых нижних чинов, доставленных в различное время из Севастополя (8). Оставляя Керчь, барон Врангель отнесся к генералу Броуну с следующим отзывом:
«Генерал!
Прежде чем оставить Керчь, я считаю необходимым исполнить долг, которого требует человечество и который возлагается на меня как моим положением, так и живым участием, питаемым мною к тяжело больным храбрым солдатам. Лишенные возможности, по своей слабости, отступить с отрядом, эти солдаты оставлены в военном городском госпитале, на попечение доктора Марценовского (отличного во всех отношениях), которому приданы в помощь аптекарь, комиссар и 40 служителей.
Генерал! Прошу Вас принять под свое покровительство наших больных, равно как и лиц, попечению которых они вверены, и оказать им ваше внимание.
Больные обеспечены с избытком на несколько недель припасами и всем необходимым для облегчения их тяжкого положения.
Материальная часть госпиталя, устроенного на гораздо большее противу наличного числа больных осталась неприкосновенна. Считая ее исключительно посвященною облегчению страданий человеческих, я не уничтожил ее.
В уверенности, что мое ходатайство о страждущих и слабых воинах будет принято вашим превосходительством, как долг перед человечеством, прошу вас принять уверение в моих лучших чувствах к вам».
Письмо это осталось без ответа. Но .когда Врангель, узнав о тяжком положении наших больных, просил отпустить их в его отряд и прислал за ними подводы, то просьба его была уважена.
Жители Керчи, встревоженные появлением флота и высадкою Союзников, уходили толпами из города, оставляя там почти все свое имущество, и искали убежища в татарских деревнях. Из 12-ти тысяч керченских жителей оставалось не более 2-х тысяч.
Союзники не преследовали Керченского отряда и уже на следующий день, 18-го (25-го) мая, утром, двинулись к Керчи. Прибыв туда в полдень, генерал д’Отмар был встречен у городской заставы депутацией из Татар и Евреев, с хлебом и солью, но эта малодушная покорность неприятелю не спасла их от разорения. Как только Союзные войска, пройдя Керчь, двинулись к Еникале, (куда прибыли в полночь), город наполнился мародёрами, которые принялись грабить и опустошать дома жителей и казенные строения, не щадя даже госпиталей и керченского музея, где были выломаны мраморные полы и растасканы сохранявшиеся там древние вещи. В особенности же отличались неистовством и жестокостью Турки, истреблявшие, по указанию Татар, русских жителей города, не щадя ни детей, ни женщин. Уже по прошествии трех дней, небольшие команды, высланные Союзными адмиралами, заняли керченское адмиралтейство и учредили из оставшихся горожан полицию, в числе до 50-ти человек, которая однако же нисколько не прекратила грабежей и насилий, продолжавшихся во все время пребывания в восточной части Крыма Союзных войск (9).
По занятии Союзниками всего западного берега Керченского пролива, барон Врангель отошел к Султановке, и оставя там генерал-майора Сухотина, с его кавалерией, продолжал отступать, 13-го (25-го) мая, к Аргину, где собралась вся пехота Керченского отряда. Тогда же прибыл из Карасуба-зара к Феодосии драгунский принца Эмиля Гессенского (Казанский) полк с 26-ою конно-легкою батареей. Генерал Врангель, опасаясь, чтобы неприятель, сделав высадку у Феодосии или Арабата, не отрезал сообщений отряда, отступил к Парпачу, оставя кавалерию с донскою батареей у Аргина. В Феодосии оставался прежний гарнизон, а гарнизон Арабата был усилен до двух баталионов (10).
Как только князь Горчаков получил, 13-го (25-го) мая, известие о занятии Союзниками Керченского пролива, то, имея в виду обеспечить от покушений неприятеля северную часть Крыма, чрез которую проходили все сообщения Крымской армии с Империей, предписал флигель-адъютанту подполковнику князю Лобанову-Ростовскому отправиться в Чонгар и оставить там, для охранения Чонгарского моста, сотню Донского № 62 полка с 6-м резервным батальоном Московского полка и двумя орудиями 3-й артиллерийской бригады, а потом поспешить в Геническ и принять меры к защите этого города от высадок неприятеля в не-значительных силах; в случае же нападения его в больших силах, отступать от Геническа к Чонгарскому мосту. Князь Лобанов приказал перевести в Сиваш находившиеся в Геническе суда, но несколько из них осталось в Азовском море, по невозможности ввести их в Генический пролив, где, для преграждения доступа неприятельскому флоту, было потоплено четыре больших судна, нагруженные каменным углем (11).
Генерал-адъютант Хомутов, тогда находившийся в Новочеркаске, отправился в город Тамань, предписав походному атаману генерал-лейтенанту Краснову принять самые деятельные меры для обороны Таганрога, и предложив таганрогскому военному губернатору, графу Толстому — вывезти из города: девичий институт, денежные суммы и казенное имущество, и ввести в устья Дона казенные пароходы.
Союзные адмиралы, войдя в Азовское море, выслали 20 небольших пароходов и множество легких судов к Бердянску, 15-го (27-го) мая, и не найдя там войск, сожгли без сопротивления магазины с 40 тысячами четвертей пшеницы и истребили все суда, не пощадив и рыбацких лодок.
16-го (28-го) мая, часть неприятельской флотилии, в числе 13-ти вымпелов, появилась перед Арабатом и в 6 часов утра открыла по левому фасу укрепления канонаду, на которую могли отвечать только пять 24-х-фунтовых орудий. Несмотря на сильный огонь многих неприятельских орудий большего калибра, наша артиллерия не прекращала пальбы и нанесла вред двум из ближайших судов. Спустя три часа, неприятель удалился в море. С нашей стороны урон состоял в 7-ми убитых и 45-ти раненых нижних чинах; в укреплении взорван пороховой ящик. Неожиданное Союзниками сопротивление Арабата заставило их увеличить эскадру, вошедшую в Азовское море. С этою целью французские суда отделились от английских и отплыли к Керчи, чтобы, усилясь там частью флота, присоединиться к Англичанам, 21-го мая (2-го июня), на таганрогском рейде.
Между тем, капитан Лайонс, с английскими судами, 16-го (28-го) мая, прибыв к Геническу, открыл огонь по финляндским и греческим судам, там стоявшим, зажег их и чрез парламентера потребовал выдачи всех казенных судов и провиантских магазинов, находившихся в городе, и, получив отказ, открыл огонь со всей эскадры. Князь Лобанов, не желая подвергать вверенные ему войска напрасной потере, вывел их из города и расположил у ближайших колодцев, в пяти верстах от Геническа. Около полудня, неприятель, спустив семь шлюпок, вооруженных фалконетами, отправил их в пролив; одни из них сели на мель, а другие стали жечь стоявшие там суда и лодки.
Тогда князь Лобанов, быстро подведя к проливу два орудия, с прикрытием из двух рот и казачьей команды, открыл огонь по английским шлюпкам и заставил их возвратиться к эскадре, которая, вслед затем, отошла от берега. Пользуясь тем, князь Лобанов ввел свои войска в город и принял меры для потушения пожаров, произведенных неприятельскою канонадою. Из находившегося на Генической пристани казенного провианта и фуража, всего 117,725 четвертей, сгорело около 100 тыс. четвертей; сожжены Англичанами 48 судов и лодок. Чтобы удержать неприятеля, в случае покушения его пробраться в Сиваш, князь Лобанов устроил две батареи, для обстреливания пролива, и присоединил к своему небольшому отряду Черноморские казачьи батальоны №№ 2-го и 8-го, которые были отпущены из Севастополя на родину; вслед затем пришел к Геническу присланный князем Горчаковым из Евпаторийского отряда стоявший у Перекопа, Сводный уланский полк с 4-мя орудиями 12-й конно-легкой батареи (13).
20-го мая (1-го июня), вечером, неприятельская эскадра прибыла к Таганрогу. В продолжении ночи поднялся сильный восточный ветер, от которого понизилась вода на таганрогском рейде; Союзная эскадра была принуждена отойти от города версты на три. На следующий день пришли к неприятелю из Еникале 9 пароходов и 24 шлюпки; а 22-го мая (3-го июня), Союзники, снова приблизясь к берегу на хороший пушечный выстрел, послали в город с требованием выступления оттуда наших войск и выдачи казенного имущества. Командовавший войсками в Таганроге, генерал-лейтенант Краснов успел собрать до 2,500 человек, но, не имея артиллерии, мог принять меры только для отражения неприятельского десанта, в ожидании коего приказал вывозить из города находившийся там казенный запас провианта в селение Николаев, лежащее верстах в 12-ти от Таганрога.
В ответ на предложение неприятельского парламентера — сдать город, генералы Краснов и граф Толстой отправили таганрогского прокурора Войну и состоявшего при военном губернаторе по особым поручениям барона Франка, приказав им объявить: во 1-х, что наши войска не оставят города без боя, и во 2-х, что начальствующие над войсками и в городе благодарят неприятеля за его человеколюбивое расположение к жителям Таган рога, и что если он действительно не желает на носить вред мирным жителям, то может, не открывая бомбардировки по городу, выдти на берег, и в таком случае пусть оружие решит, кому владеть Таганрогом. Неприятель, раздраженный таким ответом, тотчас открыл сильный огонь и, после получасового бомбардирования госпиталей и крепостных верков, выслал до 50-ти гребных судов с орудиями и ракетными станками, которые, подойдя сперва к бирже, а потом к городу, стали его обстреливать; несколько раз неприятели покушались сделать высадку, но каждый раз были отражаемы казаками и волонтерами; а стоявший на берегу с гарнизонным полубаталионом, отставной саперный подполковник Македонский повел вперед одну из рот, ударил в штыки и опрокинул неприятеля к лодкам.
После этой неудачи, Союзники еще с полчаса продолжали бомбардировать город, а потом, около 4-х часов пополудни, ушли в море и на следующее утро, 28-го мая (4-го июня), отправились к Мариуполю. Урон наш был незначителен: убиты один казак и 11 жителей; ранены: 2 офицера, 12 нижних чинов и 47 жителей. Сгорело около ста магазинов и других зданий; повреждены выстрелами: 4 церкви, 4 казенные строения и 52 частных дома (14).
24-го мая (5-го июня), утром, Союзная эскадра, прибыв к Мариуполю, потребовала выдачи казенного имущества, и, получив отказ, открыла в 9 ½ часов огонь по городу; через полчаса пять вооруженных неприятельских баркасов вошли в устье реки Калмиуса. Командир Донского казачьего № 66-го полка, подполковник Кастрюков, желая спасти суда, стоявшие в лимане реки, спешил своих казаков, рассыпал их по берегу в цепь и открыл огонь по баркасам, что заставило их удалиться. Тем не менее однако же несколько неприятельских матросов успели выдти на берег и зажгли ближайшие строения и магазины, большею частью принадлежавшие австрийским подданным и другим иностранцам. Около 6-ти часов пополудни, Союзная эскадра ушла в море и вечером того же дня появилась у Ейска. На следующий день, 25-го мая (6-го июня), неприятель потребовал выдачи казенного имущества. Жители города просили местное начальство не подвергать их бомбардированию напрасным сопротивлением. Начальник Ейского военного округа, Черноморского казачьего войска полковник Борзиков, приняв во внимание, что не было никакой возможности отразить неприятеля, решился вступить с ним в переговоры. Небольшое количество казенного провианта и фуража, находившееся в городе, было истреблено и впоследствии добровольно пополнено тамошним купечеством. Подобным же образом уничтожены запасы в Темрюке и других приморских пунктах (15). По упразднении Черноморской береговой линии, оставались наши войска только в Анапе и Новороссийске, пунктах, ближайших к Кубанской линии и могших оказать сопротивление небольшим неприятельским отрядам. Но, по занятии Союзниками Керчи и появлении в Азовском море их сильного флота, Наказный атаман войска Донского, генерал Хомутов, опасаясь подвергнуть гибели гарнизоны помянутых укреплений, приказал очистить их, что и было исполнено в конце мая (в начале июня).
Адмиралы Союзных эскадр, узнав о том, отправились в Анапу и, прибыв туда, 2-го (14-го) июня, нашли уже Турок. Крепость, вооруженная более нежели ста орудиями, могла бы оказать сопротивление неприятелю, если бы в ней были колодцы с хорошею водою. Выступая из Анапы, наши войска оставили за собою только одни развалины. Орудия, заклепанные, были сброшены с изломанных лафетов; пороховые погреба взорваны; казармы сожжены; крепостная ограда в нескольких местах разрушена взрывами (16).
Одновременно с опустошением Азовского прибрежья, отряд Союзных сухопутных войск сооружал укрепления в Еникале, на Павловском мысу и на горе Митридат, у Керчи, чтобы утвердиться на Керченском проливе. Генерал Броун, оставя там в укреплениях один французский и один английский полки и весь турецкий отряд, с остальными войсками отплыл, 3-го (15-го) июня, в окрестности Севастополя, где, в Камышевой бухте и в Балаклаве, собралась вся эскадра, участвовавшая в экспедиции (17).
Главная цель предприятия Союзников заключалась в лишении нашей Крымской армии жизненных запасов. Для этого они произвели вторжение в Азовское море, где в прибрежных пунктах были собраны огромные склады провианта и фуража, и покушались пробраться в Сиваш, чтобы впоследствии, заняв Чонгарскую переправу и Перекоп, совершенно отрезать нашу армию от сообщения с внутренними областями Империи. Истребление запасов в приморских городах удалось неприятелю вполне; напротив того, усилия Союзников войти в Сиваш были напрасны, несмотря на весьма небольшое число наших войск, находившихся в восточной части полуострова.
Убыток, понесенный казною, при опустошении Азовского прибрежья, был весьма значителен; но цель, предположенная Союзниками — лишить продовольствия нашу армию — не была достигнута, потому что, как уже выше сказано, Крымская армия была обеспечена продовольствием на весь 1855-й год. Преимущественно же потерпели мирные жители и иностранные негоцианты. Если можно в некоторой степени оправдать подобный способ действий обычным в войне правом — истреблять средства противника, то грабежи, насилия и убийства, совершенные англо-французскими мародёрами и союзниками их Турками, должны быть отмечены слезами и кровью невинных жертв в истории войны против России, которой войска, за сорок лет пред тем, исполняя завет своего Монарха, стояли на страже неприкосновенности Парижа.
Опасность, угрожавшая Таганрогу, прекратилась по удалении неприятельского флота, но военное начальство, предвидя возможность новых враждебных попыток, считало необходимым усилить оборону Азовского прибрежья. На 4-й день после бомбардирования, прибыли в Таганрог до 600 матросов, высаженных с пароходов, которые были истреблены неприятелем во время прорыва его в Азовское море. Батальон, сформированный из этих моряков, был поручен капитан-лейтенанту Ивкову. Несколько дней спустя, пришла в Таганрог резервная полубатарея капитана Савицкого, а в половине (конце) июня, на
смену ее, донская 2-я легкая батарея. Как регулярным войскам, так и милиции, производились учения. На место учебного донского полка, потребованного в Новочеркаск, прибыли новые полки №№ 70, 74 и 76. Вообще же по берегу Азовского моря было расположено восемь донских полков (18).
В начале (в половине) июля, снова появилась у северных берегов Азовского моря неприятельская эскадра. 3-го (15-го), двенадцать пароходов открыли довольно сильную канонаду по Бердянску. Затем — неприятель бомбардировал несколько приморских селений, а 5-го (17-го) покушался на высадки у Бердянска и у селения Глафировки на Ейском лимане, но был отражен казаками, успев зажечь только несколько строений и хлебных амбаров. Еще неудачнее были нападения Союзников между Кривою Косою и Мариуполем, где есаул Тарасов, с частью сотни 66-го полка, защищая свой собственный поселок, встретил высадившихся с лодки неприятелей ружейным огнем, обратил их в бегство и, догнав в море, по колено в воде, изрубил собственноручно двух человек. Между тем большой пароход, приблизясь к берегу, осыпал казаков картечью, но не успел нанести им ни малейшего вреда (19).
6-го (18-го) июля, неприятельские суда снова подошли к Таганрогу. С этого дня, в продолжении двух с половиною недель, постоянно несколько пароходов громили город, ежедневно выпуская от двадцати до ста и более выстрелов. Вечером 9-го (21-го) июля, в субботу, во время всенощного бдения в соборе Успения Богородицы, 92-х-фунтовое ядро попало в алтарь и сильно ушибло осыпавшеюся штукатуркою одного из священников, стоявшего там на молитве. Другой священник, совершавший богослужение, приказал диакону произнести, с коленопреклонением народа, обычную при нашествии врагов молитву; никто не вышел из церкви до окончания всенощной службы.
Поутру 12-го (24-го) июля, один из английских пароходов сел на мель близ Кривой Косы, в 60-ти верстах от Таганрога. Командир Донского № 70-го полка, донося о том генералу Краснову, просил прислать ему два орудия, а между тем казаки открыли ружейный огонь по матросам неприятельского парохода, с которого отвечали пулями и картечью. В восемь часов утра, появился другой пароход, который, по величине своей, не имея возможности подойти к берегу, остановился в расстоянии около полуверсты и стал осыпать казаков гранатами и картечью, но, несмотря на то, экипаж стоявшего на мели парохода, потеряв надежду на его спасение, зажег его и ушел в шлюпках на большой пароход. Несколько охотников, вызванных из казачьих команд, бросились в воду и доплыли до брошенного неприятелем парохода, где нашли флаги неснятыми, орудия не заклепанными, и даже сигнальные книги, брошенные при поспешном уходе английского экипажа.
Подполковник Македонский, прибыв с орудиями, когда пароход был уже взят казаками, немедленно приступил к снятию с него орудий. Две 24-х-фунтовые карронады были вытащены на берег и отправлены в Таганрог; хотели также увезти с парохода 92-х-фунтовую бомбическую пушку и паровую машину; но когда, 15-го (27-го) июля, прибыл для этого из Таганрога морского ведомства подполковник Вердеман, с слесарями, водолазами и инструментами, внезапно появились два неприятельских парохода, которые открыли сильный огонь по нашим рабочим и заставили их удалиться на берег. По истреблении почти всех домов и рыбных заводов на Кривой Косе, неприятельская флотилия отплыла к Таганрогу, 22-го июля (3-го августа), а, между тем, затонувший пароход залило водою, так что с берега почти не было его видно. В следующие четыре дня, неприятель бомбардировал Таганрог и Новомариинское селение, принадлежащее г. Бенардаки, а 28-го июля (9-го августа), вся неприятельская флотилия, крейсировавшая вдоль северного прибрежья в Азовском море, прошла мимо Мариуполя и скрылась в отдалении. В продолжении июльской экспедиции, неприятель, истратив много пороха, успел сжечь только немногие из наших поселений, а все высадки его, произведенные с целью истребления и грабежа домов мирных жителей, были отражаемы с успехом казаками (20).
В первых числах (в половине) августа, таганрогский отряд был усилен сводною резервною бригадою, в составе шести батальонов, под начальством генерал-майора фон-Лейна. Из Ростова, по распоряжению начальства Донского войска, были доставлены восемь 24-х-фунтовых карронад. Тогда же приступлено к постройке лафетов для этих орудий и к сооружению батарей. Инженерными работами заведывал командир донской № 2-го батареи, подполковник Донцов, причем в вооружении их содействовал ему донской артиллерии сотник Краснов, а приготовлением лафетов занимался помощник городского архитектора Трусов. В течении трех недель все батареи были построены и вооружены орудиями, командование коими поручено сотнику Краснову.
Поутру 19-го (31-го) августа, неприятель в третий раз появился под Таганрогом. Три парохода стали на рейде, а один из них, приблизясь к Воронцовской пристани, открыл по городу пальбу, на которую наши ближайшие батареи отвечали столь удачно, что неприятельский пароход был принужден удалиться.
В тот же день, три парохода, подойдя к поселку Кирпичеву, открыли по нем сильный огонь. Владелец поселка, есаул Тарасов, предвидя намерение неприятеля сделать высадку, скрыл в тенистом саду, в полуверсте от Кирпичева. свою спешенную сотню. После довольно продолжительного обстреливания поселка. Англичане выслали к берегу шлюпки и высадили до 80-ти матросов, под командою двух офицеров, которые успели зажечь три крестьянские избы. Но как только неприятель подошел к саду, где была скрыта засада, казаки сделали несколько выстрелов и кинулись на высадившихся матросов, которые, не ожидая нападения, обратились в бегство к берегу. Казаки ранили несколько человек шашками, отрезали путь двум офицерам и одному матросу и захватили их в плен, вытащив из болотистого ручья, в который они попали, ища спасения. Пленные, совершенно измокшие, испачканные в грязи, были приведены в дом Тарасова, где дали им чистое белье и платье и угостили чаем, пуншем и обедом. Англичане, захваченные не в бою, а как зажигатели, сознавались впоследствии, что они, вместо угощения, ожидали себе верной смерти. Не менее радушно они были приняты полковым командиром, подполковником Кастрюковым. Весть о предстоявшем прибытии в Таганрог мгновенно распространилась и побудила собраться на улице против квартиры походного атамана до тысячи человек.
Генерал Краснов, зная озлобление таганрогских жителей против Англичан, счел нужным напомнить народу о христианской обязанности сострадания к несчастным; но вскоре оказалось, что пленные, вместо оскорблений, были приняты весьма радушно и снабжены всем нужным. Несколько дней спустя, подходили к Таганрогу неприятельские пароходы, которые бросали в город огромные ядра и бомбы, но не причинили большого вреда. Затем, в продолжении почти полутора месяца, Союзники прекратили свои покушения против северного Азовского прибрежья (21).
8-го (20-го) сентября, генерал Врангель, находясь у Аргина, получил донесение, что неприятель, выйдя из Керчи, занял сел. Сеит-Эли и Сарай-мил. Начальник авангарда, генерал-майор Сухотин выслал на встречу неприятелю разъезды, поддержанные отрядами от Сводного Черноморского конного и Донского № 56-го полков. Казаки обратили в бегство неприятельскую кавалерию и захватили в плен 22-ва английских гусара и 3-х африканских конных егерей.
Последующие действия неприятеля. в восточной части Крыма и Черномории, состояли в бомбардировании и сожжении Ейска и разорении Тамани и Фанагории.
7-го (19-го) октября, по получении сведений о прибытии в Керчь неприятельских подкреплений, в числе 10-ти тыс. человек, посланы были, на усиление керченского отряда, в сел. Колеч-Мечит, 2-я бригада 7-й резервной пехотной дивизии, с батарейною № 2-го батареею 7-й артиллерийской бригады, и две дружины калужского ополчения, а Генический отряд, генерал-майора Вагнера, усилен тремя дружинами тульского ополчения (22). |
