|
 так, перевернута последняя страница книги... Прежде всего считаю своим долгом выразить полную солидарность с Э. М. Драйтовой, в своей вступительной статье пропевшей гимн создателю трилогии о мушкетерах. Делаю это с радостью, поскольку мушкетеры Дюма, и конечно же в первую очередь д'Артаньян, оказались какой-то (и не такой уж малой) частью всей моей духовной жизни. Хорошо помню, с чего началось. Было мне лет десять-одиннадцать, когда сосед по квартире (жили мы тогда в коммуналке) дал мне на прочтение толстенький растрепанный томик в синем матерчатом переплете с выцветшей позолотой; то была часть вторая "Двадцать лет спустя", выпущенная издательством "Academia". He сразу все оказалось понятным, но потом... Потом я погрузился в некий волшебный мир, из которого долго не мог выйти. Разумеется, тут же началась охота за остальными частями трилогии, что в то время было нелегким делом. Д'Артаньян мне снился, я рисовал его портреты, приобщал к своему кумиру друзей. В классе сразу же возникли четыре мушкетера, мой же дальнейший жизненный путь был уже прочерчен без малейших колебаний: после школы - только истфак Московского университета, только кафедра Средних веков, только Франция XVI-XVII столетий... Однажды, уже на втором курсе, когда началась специализация, я углядел в кабинете Средних веков... мемуары д'Артаньяна! Радости не было предела. В тот же день, безмерно счастливый, я тащил домой три тома с подзаголовками "Кадет", "Лейтенант", "Капитан" (последний, позднее приобретенный у букиниста, и сегодня обременяет одну из моих книжных полок). Каково же было разочарование, чтобы не сказать больше, когда, прочитав несколько страниц, я понял: не то, совсем не то... То была конечно же пресловутая стряпня Куртиля, убогая подделка, напоминающая бездарный комикс*. Дочитывать Куртиля я не стал, а интерес к д'Артаньяну так и остался неудовлетворенным. Имя его, правда, кое-когда мелькало в моих штудиях, например, в письмах мадам де Севиньи или в деле "Железной маски", которым я одно время занимался, но то были крохи, а заголовкам "Подлинный д'Артаньян", временами появлявшимся в бюллетенях иностранной литературы, я больше не верил. И вот теперь, шестьдесят лет спустя, довелось встретиться с книгой, которая разом поставила точку в этой наболевшей проблеме.
"Истинный д'Артаньян" Жана-Кристиана Птифиса не случайно переиздавался и получил престижную премию у него на родине*.
Книга эта коренным образом отличается от творений Куртиля и его последышей. Это - правда истории, изложенная живым языком о живом человеке. Птифису веришь так же, как верил Дюма, хотя "вера" здесь качественно разная и даже в чем-то противоположная: в одном случае - вера жизненной правде, в другом - искусству романиста. Но вот что знаменательно. Перечитывая Дюма, вдруг обнаруживаешь, что в ряде мест своей трилогии он словно бы черпал материал (точнее, его освещение) не из Куртиля, своего единственного источника, а из книги Птифиса, которой в его время и не могло быть! И феномен этот объясняется просто: гениальным чутьем романиста Дюма предугадал (или предчувствовал) те подлинные документированные черты героя, которые обнаружил Птифис и мимо которых прошел Куртиль.
Книга "Истинный д'Артаньян" отнюдь не биография знаменитого мушкетера, ибо на воссоздание его жизненного пути недостает документов, а Птифис прежде всего историк-документалист. И по жанру своему книга, пожалуй, скорее подходит к серии "Повседневная жизнь", нежели к серии "ЖЗЛ", поскольку она изображает именно повседневную жизнь "повседневного", обыкновенного человека. Да, оказывается, герой Птифиса был в общем всего лишь обычным, средним человеком своей эпохи, и даже дворянство его было сомнительным, и даже фамилия "д'Артаньян" ему не принадлежала. И все же был он не совсем обычным. Правда, он не совершал "великих подвигов", не доставлял королеве бриллиантовых подвесок, не проявлял чудес храбрости под Ла-Рошелью и не похищал генерала Монка, но у него были и свои подвиги, и свой героизм, а иными из личных качеств он резко выделялся из своей среды. Мы видим д'Артаньяна в его антураже, при исполнении служебных обязанностей в разных амплуа, которые он получал, порой совершенно неожиданно, по прихоти "великого короля". И во всех этих ипостасях д'Артаньян неизменно оставался верным и усердным исполнителем монаршей воли, одновременно проявляя посильную заботу о подчиненных и вверенных ему людях. Воистину - "слуга царю, отец солдатам". И однако... Однако там, где дело касалось его престижа, его самолюбия, его га-сконской гордости, он проявлял такое упорство, что даже заставлял иной раз "державного хозяина" уступать, как было в период его "губернаторства" в Лилле. Ну как тут не вспомнить сцену из "Виконта де Бражелона", когда упорствующий капитан мушкетеров в знак неповиновения готов был отдать королю свою шпагу! Представляется очевидным, что подобная двойственность в поведении вряд ли могла долго устраивать Короля-Солнца, не терпевшего ни малейшего противоречия своей воле. И не завершись жизненный путь капитана мушкетеров преждевременной смертью под Маастрихтом, быть может, его ждала бы в конце концов обычная опала - вспомним судьбу Вобана, или того же Кольбера (а уж кто был более верным служакой!), или даже Лувуа - самого "устойчивого" из функционеров Людовика XIV. Впрочем, не станем загадывать, что могло бы быть, обратимся к тому, что было. А было то, что, несмотря на неизменное "благоволение" короля, на кратковременное "губернаторство" и чин генерал-майора, "граф" Шарль д'Артаньян умер почти таким же нищим, каким начал свою карьеру. И столь печальный вывод Птифиса, основанный на подлинных документах эпохи, лучше, ярче показывает сущность Короля-Солнца, нежели тысячи страниц, посвященных этому монарху и его "великому" царствованию*.
В целом книга Птифиса - откровение для всех, кто увлекался Дюма и любит д'Артаньяна. И нет ни малейшего сомнения, что она будет с благодарностью принята нашим читателем.
А. П. Левандовский
|
