|
 ожно легко представить себе восхищение и другие чувства, охватившие, должно быть, молодого путешественника, когда в конце своего долгого пути он увидел силуэты башен Нотр-Дам, башни Сен-Жак-де-ла-Бушри и глыбу зубчатых стен Бастилии. Париж, мечта гасконцев, Париж с его узкими и живописными улочками, с площадями, кишащими пестрыми толпами торговцев вразнос, носильщиков и цветочниц, с палатками фокусников на Новом мосту, с баржами на Сене, со зданиями старого Лувра и угрюмым двором короля Людовика XIII. Да, Париж воистину был другим миром, и для всех этих полунищих провинциальных дворянчиков он был единственным городом, в котором, как говорил Жан де Жанден, "жили полной жизнью".
Согласно легенде, впрочем, весьма похожей на правду, юный Шарль прибыл в столицу, имея при себе рекомендательное письмо, написанное его отцом и адресованное кому-то из высших военных командиров, что должно было облегчить ему доступ в качестве младшего чина в престижный полк французской гвардии.
Будучи элитарным пехотным корпусом, этот род войск представлял собой в XVII веке нечто вроде передового боевого отряда, который участвовал и в войнах, и в парадах, отдаленно напоминая более позднюю императорскую гвардию Наполеона. Французская гвардия была создана в 1563 году при Карле
IX*, потом была распущена и спустя несколько лет вновь воссоздана по окончании осады Гавра. Так что во времена Людовика XIII у нее была за плечами уже достаточно длительная боевая традиция. В 1630 году в гвардейский полк входило около двадцати рот по 200 человек в каждой. Полк находился под командованием генерал-полковника от инфантерии герцога д'Эпернона.
Кадетами в это время называли совсем молодых людей (иным не было даже 14 лет), которые в течение года или двух обучались владеть шпагой, пикой и мушкетом. Поскольку они полностью жили на довольствии поилка, никакого жалованья им не полагалось. Когда период обучения заканчивался, они могли получить "низший офицерский чин", то есть стать ефрейтором, капралом или сержантом. Те, что побогаче, покупали офицерскую должность: сначала должность знаменосца роты, затем лейтенанта и позже - капитана2. Само собой разумеется, что система продажи должностей была на руку более обеспеченным семьям и потому мало способствовала улучшению качества пополнения. Иногда - и это являлось некоторой коррективой жесткости принципа - король мог внести необходимую сумму для покупки должности либо мог "пожаловать" должность какому-либо претенденту.
Все кадеты имели также возможность, приняв участие в двух или трех военных кампаниях, перевестись в более почетный род войск, то есть в мушкетеры или в полк лейб-гвардии, и таким образом нести дальнейшую службу в непосредственной близости Его Величества. Согласно утверждениям Куртиля, д'Артаньян начал свою военную карьеру около 1640 года в роте г-на Гийона дез Эссарта, капитана французской гвардии и шурина г-на де Тревиля. Дюма воспользовался этим указанием, но перенес события лет на 15, чтобы заставить своего героя участвовать в осаде Ла-Рошели.
В действительности же барон дез Эссарт получил звание капитана гвардии только в 1642 году и оставался в этом полку всего несколько месяцев, оказавшись замешанным в заговор Сен-Мара*. Сохранились два "реестра" роты дез Эссарта за 1642 год, в которых приводится полный список солдат, младших и старших офицеров. Один реестр был составлен в Лионе в апреле, другой - в октябре во время осады Перпи-ньяна. Ни в одном из них д'Артаньян не упоминается.
В 1640 году сын Бертрана де Баца уже покинул свое гас-конское имение и лет 12 служил в королевских войсках. Принимая во внимание при этом, что он, вероятно, прошел обычный послужной путь в гвардейском полку, он должен был вступить в него где-то около 1630 года. Три года спустя его имя фигурирует в списке мушкетеров, участвовавших в смотре в Экуане 10 марта 1633 года. Ротным капитаном был в то время Жан де Вильшатель, г-н де Монталан, а его лейтенантом1 - г-н де Тревиль. Этот первый документ, упоминающий Шарля д'Артаньяна и обнаруженный в начале нашего века неутомимым исследователем Жаном де Жоргеном, вызвал недоумение тогдашних историков. Не зная о существовании инвентарного списка, составленного после смерти Бертрана де Баца и удостоверяющего, что в 1635 году трое отпрысков Кастельмора - Поль, Жан и Шарль - уже покинули родительское гнездо, они по-прежнему придерживались версии Куртиля. Для них д'Артаньян родился в 1623 году и приехал в Париж в конце правления Людовика XIII. Так что вновь обнаруженный "Шарль д'Артаньян", носящий такое же имя, что и знакомый им герой, мог быть для них только старшим сыном Бертрана II де Баца и Франсуазы, безвременно погибшим на войне. Наш кадет якобы занял его место. Все это явная выдумка, опровергаемая семейными архивами.
Итак, можно быть уверенным, что юный Шарль де Бац де Кастельмор прибыл в Париж около 1630 года и два или три года спустя стал мушкетером.
Что же это был за престижный род войск - мушкетеры? В XVI веке словом "мушкетеры" называли солдат, вооруженных мушкетами и служивших в ротах копейщиков. По правилам на трех копейщиков должен был приходиться один мушкетер. Будучи новейшим достижением в области военного вооружения, мушкет был оружием тяжелым, сложным и неповоротливым в обращении. Существовало два типа мушкетов в зависимости от системы произведения выстрела: действием кремневого замка или от фитиля, но в обоих случаях перезарядка и произведение выстрела требовали выполнения девяти операций. Кроме того, владельцу этого оружия был нужен слуга, задачей которого было переносить мушкет и его аксессуары, запас пороха, пули и сошку, которая втыкалась в землю для обеспечения более или менее точной стрельбы. Усовершенствования, введенные при Карле IX, позволили отказаться от этих громоздких вспомогательных частей. В это время число мушкетеров значительно возросло. Они имелись почти во всех воинских частях, их легко было узнать по шишакам, шлемам и тяжелым кирасам с набедренниками. Вплоть до этого момента солдаты-мушкетеры не пользовались никаким особым престижем. В 1600 году Генрих IV создал для своей личной охраны элитарную роту, в которую вошли дворяне, вооруженные легкими карабинами. Они должны были сражаться верхом, следуя в бою за знаменитым плюмажем на шлеме своего государя2. Естественно, эти храбрые воины получили наименование карабинеров. В 1622 году Людовик XIII приказал заменить их карабины нарезными мушкетами. Именно тогда их стали именовать "мушкетерами королевского военного дома*".
В роту входили капитан, корнет, квартирмейстер и сотня "мэтров", тщательно отбиравшихся с учетом вкусов короля и особенно вкусов их капитанов - сначала Жана де Монтале, а затем Жана де Вильшателъ де Монталана, которые оказывали явное предпочтение дворянам из Гаскони и Беарна. Приняв участие в операциях на острове Ре (1627), в штурме савойских укреплений Па-де-Сюза (1629) и в битве при Рувруа против лотарингцев (1632), эти люди выказали каждым своим действием столь безумную храбрость, что король и кардинал пришли в невероятное восхищение, и в октябре 1634 года Людовик XIII решил лично возглавить их, а капитан-лейтенантом4 назначить одного из самых отважных удальцов в роте Жана де Пейре, графа Труавиль.
Несомненно, именно вступая в роту мушкетеров, молодой Шарль де Бац взял имя своей матери, которое принесло ему посмертную славу. Если быть совсем точным, следовало бы говорить не д'Артаньян (d'Artagnan), а Артаньян (Artagnan), или Артеньян (Artaignan), или уж по меньшей мере ставить перед фамилией какой-нибудь титул: шевалье или месье д'Артаньян. Однако в XVII веке написание родовых имен было, как известно, весьма курьезным. В документах можно найти в равном количестве не только написание
d'Artagnan, но и Dartagnan, Dartaignan, Artagna,
Artagnant... Наш герой писал свое имя с буквой "i", сохраняя его архаическую форму, как, например, художник Филипп де Шампень (Philippe de Champaigne). Он всегда подписывал свое имя со строчной буквы.
В XVI веке скромное владение Артаньян (Artagnan или Artaignan) близ Вик-де-Бигора перешло к Монтескыо после женитьбы Полона де Монтескыо, шталмейстера короля Наваррского Генриха д'Альбре, на Жакметте д'Эстен, г-же д'Артаньян. Супруги вступили в брак с условием общности имущества и "по причине любви", что являлось в ту эпоху столь исключительным, столь невероятным мотивом вступления в брак, что его даже сочли необходимым внести в брачный контракт! После смерти благородной супруги Полон принял имя г-н д'Артаньян. Его сын Жан отправился на войну с полком французской гвардии, где имел чин знаменосца, и был первым, кто заставил прозвучать при дворе Генриха IV имя своей матери. Это не помешало ему произвести на свет 11 детей от своей супруги Клод де Базильяк, среди них - Франсуазу, мать знаменитого мушкетера, Анри, ставшего впоследствии лейтенантом короля в Байонне (и отцом маршала Монтескью), и Арно, унаследовавшего владение д'Артаньянов.
Согласно записке, обнаруженной в бумагах королевских составителей генеалогий д'Озье и Шерена, сам Людовик XIII пожелал, чтобы Шарль де Бац, в то время юный кадет гвардии, носил имя д'Артаньян в память об услугах, оказанных королю его "дядей по материнской линии" (на самом деле - дедом со стороны матери). "Именно это, - добавляется в записке, - уравняло Монтескью-Фезензаков с Бац-Кастель-морами, которые во всех отношениях стоят несравнимо ниже Монтескью".
Судя по всему, это объяснение было придумано a posteriori и скорее всего в начале XVIII века, когда Бац-Кастель-моров стали преследовать за незаконное присвоение дворянского звания. Более правдоподобно предположить, что Шарль по собственному побуждению решил носить имя своей благородной матери, явно имевшее более высокий престиж, нежели имя отца, в котором слышался отзвук его простонародного происхождения.
В Париже молодой человек быстро свел знакомство со своими соотечественниками, приехавшими, как и он, поискать счастья в рядах королевской армии. Особую симпатию он испытывал к знаменитому Франсуа де Монлезену, называвшему себя маркизом де Бемо и бывшему мушкетером, затем сержантом французской гвардии и окончившему службу в чине коменданта Бастилии. Дюма вывел его на сцену в Виконте де Бражелоне в эпизоде с Железной маской. Куртиль де Сандра хорошо знал его в этой последней должности, поскольку в течение многих лет находился на его попечении в древней крепости в Сент-Антуанском предместье. Разумеется, он испытывал к нему как раз такую любовь, какую бывший узник может питать к своему тюремщику. Из-под его пера вышел карикатурный портрет Бемо: он выглядит тщеславным болтуном, гнусным скупердяем, трусом и интриганом, страшно разбогатевшим, "не сделав при этом ни одного мушкетного выстрела".
Этот портрет суров и смахивает на грубый шарж, хотя в том, что Бемо обладал значительным состоянием, сомневаться не приходится, но именно воином он показал себя весьма и весьма стойким. Об этом мы еще поговорим.
Д'Артаньян завел и другие знакомства. Все помнят злополучное прибытие юного провинциала в дом мушкетеров таким, каким его описал Александр Дюма. С раннего утра роскошный дом г-на де Тревиля был наполнен бурлящей толпой мушкетеров в шляпах с перьями, богато разодетых офицеров в кружевных воротниках, слуг в ливреях, лихорадочно толкающихся в прихожей. Наш молодой человек пришел туда, имея химерическую надежду добиться того, чтобы его сразу приняли в роту. Столь же бестактный, сколь высокомерный, юноша преуспел только в одном: всего за несколько минут он был вызван на три дуэли тремя мушкетерами. И какими мушкетерами! Атосом, Портосом и Арамисом, самыми искусными фехтовальщиками королевства, заставлявшими дрожать даже гвардейцев Его Преосвященства... Все, конечно, помнят и о том, как впоследствии, встав на их сторону и скрестив шпагу с их извечными противниками, молодой гасконец приобрел их доверие и стал их лучшим другом.
Атос, совершенный образ дворянина, жил под псевдонимом, скрывавшим одно из лучших имен Франции, - на самом деле он был граф де Ла Фер, чьи Мемуары якобы помогли Дюма создать свою эпопею. Затем - колоритный Портос, чья колоссальная сила и не менее безграничная храбрость основными чертами в чем-то напоминают генерала Дюма, отца романиста1. Зовут же Портоса г-н дю Валлон де Брасье де Пьерфон2. Согласно роману, этот честолюбивый человек, но верный товарищ получил титул барона на службе Мазарини. И наконец, Арамис - это шевалье д'Эрбле, выдающийся и загадочный человек, полуаббат, полумушкетер, одновременно участвующий и в интригах, и в военных действиях. Дюма от щедрот своих делает его (в Виконте де Бражелоне) епископом Вана, генералом ордена иезуитов и, наконец, испанским грандом, герцогом Аламеда...
Этому знаменитому трио недоставало главы, человека, который соединил бы в себе их исключительные достоинства, но не разделял бы их недостатков. Известно, что этим человеком стал д'Артаньян, типичный герой романа плаща и шпаги, смелый, щедрый, умный, даже хитрый человек, чья верная шпага не знает промаха. Таковы эти "три мушкетера, которых на самом деле было четыре".
Мы уже знаем, что д'Артаньян - реальное историческое лицо, и нам предстоит узнать о его настоящей жизни. А Атос? А Портос? А Арамис? Эти имена кажутся вымышленными...
Прошло много лет, прежде чем Дюма признался в этом. В литературном еженедельнике Le Pays Natal в 1864 году он написал: "Меня спрашивают, когда именно жил Анж Питу, мы, мол, с ним не встречались... Это вынуждает меня сказать, что Анж Питу, так же как и Монте-Кристо, так же как Атос, Портос и Арамис, никогда не существовал. Все они просто признанные публикой побочные дети моего воображения".
Однако славный Дюма даже в лучшие моменты искренности с трудом позволял себе честные и полные признания. "Побочные дети моего воображения"... Это выражение неточно. Если уж они "побочные дети", то их появлением на свет мы обязаны Куртилю, а не автору Трех мушкетеров. Куртиль действительно упоминает в тексте Атоса, Портоса и Арамиса. Правда, в Мемуарах г-на д'Артанъяна эти три товарища остаются эпизодическими персонажами и исчезают по мере развития сюжета, а Дюма увлеченно продлевает их бурное существование вплоть до правления Людовика XIV. Изначально же это были не три друга, а три брата, которых д'Артаньян встретил в доме г-на де Тревиля: "Мушкетера, с которым я заговорил, звали Портос. У него было в полку два брата, из которых одного звали Атос, а другого - Арамис". Само собой разумеется, что Куртиль вовлекает их в столь же невероятные приключения, как и его достойный последователь.
Итак, можно подумать, что это полная выдумка. Вместе с тем - и это еще один из сюрпризов Истории - эти три человека действительно существовали. Да! Атос, Портос и Арамис, дворяне родом из Беарна, реально жили, и, что еще удивительнее, их странные фамилии - это действительно их настоящие фамилии. Недаром Тальман де Рео в свое время с иронией сказал, что от имен беарнских мушкетеров "собаки дохнут"!
До сих пор существует деревушка Атос, расположенная на правом берегу горной реки Олорон между Совтер-де-Бе-арн и Ораасом3. В XVI веке "доменжадюр" (domenjadur, или господский дом) Атоса принадлежал Аршамбо де Силлегу, совтерскому капеллану. Его наследником стал некий Жоан д'Атос, сын Жаклин де Силлег. Впоследствии он стал врачом короля Наварре кого Генриха П. Семейства д'Атос и де Силлег постепенно приобретали ореол благородства и сколачивали состояние, подвизаясь в местной торговле. Сначала они получили титул "купец", затем "дворянин" и наконец - высшая честь! - стали "монсеньорами". Этот последний титул носил в 1597 году Пейротон де Силлег д'Атос. В этом нет ничего необычного. Бац-Кастельморы и многие другие шли тем же путем. Одним словом, изрядная часть нашего "старого дворянства", претендующего на то, что их род восходит к временам, предшествовавшим Крестовым походам, на деле возникла не позже XVI века.
Итак, в начале XVII века некто по имени Адриан де Силлег д'Атос, владелец Отвьеля и Казабера, женился на демуазель де Пейрэ, дочери "купца и присяжного заседателя" в Олороне и двоюродной сестре г-на де Тревиля. От этого союза где-то между 1615 и 1620 годами родился наш Атос: Арман де Силлег д'Атос д'Отвьель. Будучи троюродным племянником капитана мушкетеров, он, понятно, вступил в его роту (около 1641 года). Атос прожил недолго. Он умер в Париже в декабре 1643 года. Свидетельство о его смерти имеется в регистрационных книгах церкви Сен-Сюльпис: "Препровождение к месту захоронения и погребение преставившегося Армана Атоса Дотюбьеля (sic!), мушкетера королевской гвардии, найденного вблизи от рынка на Прэ-о-Клер" (22 декабря).
Формулировка этого лаконичного текста заставляет предположить, что он умер вследствие тяжелого ранения, полученного на дуэли. Так что все последующие приключения, отнесенные Дюма к его жизни после 1643 года, -чистая фантазия. Атос не был ни супругом Шарлотты Беккер, прозванной "Миледи", ни активным участником Фронды* в Двадцать лет спустя, ни возлюбленным герцогини де Шеврез, ни тем более отцом романтичного Рауля де Бражелона, скромного воздыхателя Луизы де Лавальер*.
А вот - мессир Портос, или, точнее, Исаак де Порто, происходивший из беарнской дворянской протестантской семьи. Его дед Авраам, закоренелый гугенот, потчевал наваррский двор жареными пулярками и различными блюдами под соусом. Дело в том, что он был "офицером кухни" короля Генриха во время его пребывания в По. Его отец, также носивший имя Исаак, занимался более интеллектуальной деятельностью, поскольку служил нотариусом при Беарнских Провинциальных штатах. Он женился на демуазель де Броссе и имел от нее дочь Сару. Овдовев, он сочетался вторым браком с Анной д'Аррак, дочерью "проповедника слова Божия в церкви Оду". Он стал богатым землевладельцем и пользовался покровительством благородного сира Жака де Лафосса, королевского наместника в Беарне.
"Портос" был младшим из его троих сыновей. Он был крещен в По 2 февраля 1617 года, а позже вступил в гвардейский полк, в роту дез Эссарта, и фигурирует в двух уже упомянутых реестрах 1642 года. О его вступлении в мушкетеры ничего не известно, и можно задать себе вопрос, вступал ли он вообще в эту роту. Симпатичный Исаак де Порто не стал ни бароном дю Валлон, ни сеньором де Брасье или де Пьерфон, как утверждает Дюма. Он досрочно вышел в отставку и уехал в Гасконь. Возможно, это было следствием полученных на войне ранений. В 1650-х годах он занимал незаметную должность хранителя боеприпасов гвардии в крепости Наварранс; эту должность обычно давали недееспособным военным. Его старший брат Жан де Порто стал инспектором войск и артиллерии при губернаторе Беарна. "Портос был соседом моего отца, он жил от него в двух или трех милях", - пишет Куртиль-д'Артаньян. На деле добрая сотня километров разделяет Кастельмор и сельское поместье в Ланне, колыбель семейства Порто, квадратные башни которого до сих пор возвышаются в прекрасной долине Вера, несущего свои воды с Пиренеев. Однако в менее чем двух лье от Ланна, в долине Барету, находится аббатство Арамиц, светским аббатом которого был третий из наших мушкетеров. Неподалеку лежит небольшая деревня Арамиц, мирный центр кантона, в котором живет несколько сот человек.
Наш Арамис, которого звали Анри д'Арамиц, родился около 1620 года. Он принадлежал к старинному беарнскому роду, прославившемуся в военных действиях. Во время религиозных войн Арамицы участвовали в бесконечных драках, опустошивших Нижнюю Наварру и Суль. Некий капитан гугенотов Пьер д'Арамиц заслужил в этих стычках основательную репутацию бретера. У Пьера было трое детей: Феб, Мария, вышедшая замуж за Жана де Пейрэ и ставшая, таким образом, матерью будущего графа де Тревиля, и, наконец, Шарль, женившийся на Катерине д'Эспалунг. Этот последний и был отцом Анри.
Как и его дальний родственник Атос, Арамис, будучи двоюродным братом капитана мушкетеров, вступил в 1641 году в его роту. Десять лет спустя мы вновь встречаем его в его родных краях, где он женился на демуазель де Беарн-Бонасс, от которой произвел на свет троих сыновей. В апреле 1654 года, намереваясь в скором времени вернуться в Париж, он составил завещание. Через два года он опять приехал в Беарн и мирно скончался там спустя еще 18 лет.
Не исключено, что д'Артаньян был знаком с Атосом, Портосом и Арамисом. Сделаем в этом уступку легенде. Ведь беарнцы и гасконцы образовывали в Париже маленькие закрытые кланы, члены которых наверняка постоянно общались друг с другом.
Однако в отличие от того, что написано в романе, их совместные приключения длились недолго; возможно, им хватило времени лишь на то, чтобы нанести тут и там пару хороших ударов шпагой да поразвлекаться в веселых компаниях в кабаках "Юдоли плача"1 и трактирах возле рынка в Сен-Жерменском предместье.
Рапиры королевских солдат покидали ножны по любому поводу. Каждый год некоторая часть воинственной молодежи, подхватив болезнь "долга чести", погибала во цвете лет после такого рода встреч. Кардинал Ришелье стремился запретить эту дошедшую со времен феодализма предосудительную практику, действуя столь же решительно, как тогда, когда он приказывал срыть укрепленные замки. Однако нравы никогда не поспевают за приказами. Из бравады многие дворяне продолжали устраивать стычки, да так, что мода на дуэли, еще весьма распространенная в конце царствования Людовика XIII, не исчезла окончательно даже спустя сто лет.
Поэтому Ришелье приходилось дозировать свою строгость в зависимости от того, принадлежали или нет виновные к числу его врагов. Известно, сколь неумолим был он в отношении молодых безумцев Росмадека и Буттевиля, устроивших драку на Королевской площади на глазах восхищенных зевак. Напротив, когда в подобных стычках оказывались замешаны его собственные солдаты, достойный прелат закрывал глаза. Между людьми кардинала, которыми командовал г-н де Кавуа, и людьми короля, которым предводительствовал удалой де Тревиль, существовали неприязнь и соперничество, доводившие до самых отчаянных ссор. По вечерам они подкарауливали друг друга в темных и грязных улочках Парижа, чтобы всерьез сцепиться, как это делали шайки нищих по выходе из Двора чудес*.
"Королю доставляло удовольствие, - рассказывает отец Даниэль в своей Истории французской милиции, - узнавать, что мушкетеры в очередной раз грубо обошлись с гвардейцами кардинала, а кардинал, подобно ему, аплодировал, когда побиты оказывались мушкетеры. Поскольку дуэли были запрещены, поединки мушкетеров и гвардейцев кардинала легко сходили за обычные состязания".
Эти варварские и опасные забавы прервала война. Согласно двум военным историкам XVIII века Пинару и Лепиппру де Нефвилю, д'Артаньян получил боевое крещение при Аррасе, служа в гвардейском полку. Затем он участвовал в осаде Эр-сюр-ла-Лис, Ла-Бассе и Бапома. Эти два автора подчеркивают также его присутствие при осаде Каллиура и Перпиньяна в 1642 году. На следующий год, по их свидетельству, он сопровождал герцога д'Аркура в его поездке через Ла-Манш к Карлу I Английскому. Там он якобы присутствовал при сражении у Ньюбери, произошедшем 20 сентября 1643 года между королевскими войсками и солдатами Парламента. Спустя несколько месяцев мы вновь видим его во Франции при осаде Ла Байетты, Ла Капеллы, Сен-Фалькена и Гравелина. После этого, согласно их данным, он участвовал в кампании 1645 года вместе с отважной ротой г-на де Тревиля, присутствовал при взятии Касселя, Мардика, Линка, Бурбурга, Бетюна, Сен-Венана...
Остановимся на этом. Правда состоит в том, что, не имея точных данных о юности нашего мушкетера, Пинар и Лепиппр де Нефвиль удовольствовались тем, что позаимствовали информацию из апокрифического труда Куртиля. На деле же мы, строго говоря, ничего не знаем о том, что делал д'Артаньян с 1633 года -даты вступления в роту мушкетеров - до 1646 года. Точно известно только одно: он недолго оставался среди мушкетеров, поскольку в 1640 году в призывных списках роты значится уже не он, а его брат Поль. Что же произошло? Вполне возможно, что он и далее продолжал служить в королевских войсках. Возможно, он, как и его друг Бемо, служил какое-то время младшим офицером французской гвардии. В любом случае, маловероятно, чтобы он сопровождал герцога д'Аркура в Англию. В Мемуарах государственного секретаря по иностранным делам Ломени де Бриенна, равно как и в связанной с этой миссией дипломатической переписке, о нем нет никаких упоминаний.
Давайте же минуем этот кроющийся во тьме период, на который вряд ли когда-нибудь удастся пролить свет, и перейдем к тому самому 1646 году, когда карьера д'Артаньяна и Бемо была отмечена весьма значительным событием, во многом наложившим отпечаток на всю их дальнейшую судьбу: в это время они оба поступили на службу к кардиналу Мазарини.
|
