: Материалы  : Лавка : Библиотека : Суворов :

Адъютант!

: Кавалергарды : Сыск : Курьер : Форум

Сайт переехал! Новый адрес - Подробности

Восточная война

1853-1856 годов

Соч. М.И. Богдановича

 

 

Глава ХLI.
Действия Турок для освобождения Карса.

 

С самой весны 1855 года, командовавший турецкими войсками в Крыму, Омер-паша домогался, чтобы его отправили с десантом на восточный берег Черного моря, откуда он предполагал двинуться чрез Мингрелию к Тифлису, для отвлечения генерала Муравьева от Карса. Английское правительство не одобряло такой отдаленной диверсии, и потому Омер, отказавшись на время от задуманного им плана действий, отправился в Константинополь, где было решено: составить корпус, назначенный для выручки Карса. из части турецкой армии в Крыму, из войск Батумского корпуса и нескольких тысяч человек. собранных в Болгарии. Затем, сделав распоряжения к посажению на суда войск десантного корпуса, Омер-паша отплыл 23-го августа (4-го сентября) в Батум, где в то время находились 12 тыс. человек турецкого войска, которые, вместе с 15-ю тысячами, высланными на судах из Болгарии, 4-мя тысячами кавалерии из Константинополя и 10-ю тысячами из Балаклавы, были назначены в состав экспедиционного корпуса: таким образом число войск, вверенных Омеру-паше, простиралось до 40 тысяч человек. Но перевозка десанта на берега Анатолии, по недостатку транспортных судов, была весьма медленна, и постепенное отправление туда войск продолжалось до октября (1).

Оставалось решить — что было выгоднее: направить ли вспомогательный корпус прямо на выручку Карса, или произвести вторжение в Грузию и угрожать Тифлису? Движение прямо к осажденной крепости вело кратчайшим путем к предположенной цели; но, судя по прежним действиям Анатолийской армии, не обещало успеха и могло иметь последствием такую же неудачу, какую понесли Турки в сражениях при Баш-Кадыкларе и Кюрюк-Дара. Вторжение чрез Мингрелию в Грузию было не столь опасно; но зато и успехи, одержанные на этом театре войны, не могли отвлечь генерала Муравьева от осады Карса. Аджаро-Мосхийский хребет совершенно отрезывает Рионский край от прочих областей Закавказья: подобно тому, как военно-грузинская дорога служит единственным сообщением Тифлиса с Россиею, так и военно-имеретинская дорога, чрез Сурамский перевал, составляет единственное удобное сообщение Кутаиса с Грузией (2). При движении чрез Анатолию, Омер мог не только рассчитывать на дружное содействие местных властей и туземных жителей, в отношении снабжения продовольствием и перевозочными средствами, но и усилиться местными ополчениями Лазистана и Аджарии; напротив того, при вторжении в Мингрелию, надлежало ожидать на каждом шагу сопротивления христиан — жителей этого края. Но, по-видимому, Союзники не имели точных сведений о положении дел в Закавказье, и потому питали несбыточные надежды: «La czar doit etre refoule au dela du Terek et du Kouban, c’est irrevocablement arrete dans les conseils des puissances alliees», — (Царь должен быть отброшен за Терек и Кубань; так неотменно определено в совете Союзных держав), писал Фергат-паша (прусский выходец Штейн).

Дороги от Трапезонта и Батума, в Карс, хотя и представляют затруднения для движения войск, однако же до октября проходимы; те же, которые ведут от Редут-Кале в Кутаис и Тифлис, в сухое летнее время совершенно удобны; но часто случается, что от проливных дождей вода быстро возвышается во всех притоках Риона и Куры, и тогда переправы делаются невозможны в продолжении нескольких дней. Осенью же, с наступлением в тамошнем краю ненастного времени года, которое продолжается в бассейне Риона почти беспрерывно с половины ноября до наступления весны, независимо от поднятия вод в речках, вся местность обращается в болото, и всякая возможность движения обозов прекращается. К тому же, во всем бассейне Риона, и преимущественно в ближайшей к морю его части, по причине болот и сильного зноя, летом господствуют повальные лихорадки и горячки (3).

Соображая все эти обстоятельства, можно придти к выводу, что решительный полководец. на месте Омера-паши, предпочел бы направиться на Эрзерум, в особенности когда приходилось ему начать поход осенью и уже немного времени оставалось для наступательных действий. По-видимому, Омер сознавал, что ему следовало идти кратчайшим путем на выручку Карса, и потому, направясь от Батума по ардаганской дороге, дошел до Кулы; но вдруг, неизвестно почему, изменил свое намерение, возвратился в Батум и стал собирать войска в Сухум-кале.

Начиная почти от Сухумской бухты до Аджарского хребта, горы, удаляясь от моря, образуют равнину, длиною в полтораста, и шириною в некоторых местах более ста верст, орошаемую реками: Кодором, Ингуром, Хопи и Рионом, впадающими в море, и притоками их: Цивою, Техуром, Цхенис-Цхале и проч. Эта равнина отличается необыкновенно сильною растительностью и плодородием. Климат морского прибрежья известен злокачественными лихорадками. Начиная с северной стороны, на этом пространстве лежат: Абхазия, Самурзахань, Мингрелия (по левую сторону Ингура), Имеретия и Гурия.

Расстояние Сухум-кале от Кутаиса (200 верст) почти вдвое более расстояния Редут-кале от Кутаиса (108 верст); на первом из этих путей встречаются переправы через две значительные реки: Кодор и Ингур и через многие притоки Риона, и потому вероятно, что Омер-паша, при выборе Сухума основным пунктом действий, руководился не военными, а политическими соображениями. Еще до прибытия Омера, состоявший в русском подданстве, владетель Абхазии, генерал-адъютант Михаил Шервашидзе изменил своему долгу и передался на сторону врагов России; рассчитывая на его помощь и на содействие горских племен, соседственных с Абхазиею, а также, быть может, надеясь открыть сообщение с Шамилем, Омер-паша сосредоточил главную часть своих войск в Сухум-кале, где суда могли стоять совершенно безопасно в превосходной гавани (4).

21-го сентября (3-го октября), прибывший в Сухум на английском пароходе Циклоп, Омер-паша был встречен салютами с турецких кораблей, стоявших в гавани, и с береговой батареи. У пристани стоял владетель Абхазии Шервашидзе, в простой черкесской одежде, серого сукна. Омер пожал ему руку и, сказав по-русски: «здравствуй, Михаил!» сел на коня и поехал к войскам, которые, в ожидании своего главнокомандующего, были выстроены в линию. Сопровождаемый блистательным штабом, турецкий военачальник объехал полки, при звуках военной музыки и громких восклицаниях войска.

Желая приобресть преданность туземцев, Омер-паша приказал допускать к себе всех, имевших в том надобность, и платить за все, получаемое войсками, наличною монетою. С абхазским же владетелем он обошелся довольно холодно, и хотя признал князя Михаила торжественно в звании правителя Абхазии, однако же приказал написать к служившим в нашей армии, князьям Димитрию и Григорию Шервашидзе, что «если они покинули родину по неудовольствиям на абхазского владетеля, вследствие его притязаний на их наследственные имения, то, в настоящее время, могут возвратиться и получить все им принадлежащее». Но все усилия побудить к измене обоих князей были напрасны. Мехмед-Аминя Омер-паша назначил правителем всех черкесских племен от владений Шамиля до земель Шапсугов и Натухайцев, а самого Шамиля возвел в чин турецкого мушира, что, впрочем, нисколько не польстило самолюбию горского предводителя.

В то время, когда Омер-паша готовился внести оружие в Закавказье, Гурийский отряд, под начальством генерал-лейтенанта князя Ивана Константиновича Багратиона-Мухранского, находился в составе 17¾ батальонов, 11-ти сотен и 3½ батарей, в числе, (не считая военно-рабочих рот), от 8-ми до 9-ти тыс. чел. пехоты и 1,000 челов. кавалерии, с 28-ю орудиями (5). Туземных войск считалось 82 сотни; но в них состояло не более 5-ти тысяч человек (6).

Войска Гурийского отряда были размещены следующим образом: 4 ¾ батальона — в Гурии, у Акеты; 2 батальона оставлены для охранения складов в Гурии, Мингрелии и Имеретии; главные же силы, 11 батальонов, назначены для охранения Мингрелии, где преимущественно должно было ожидать неприятельской высадки. Неприятель мог вторгнуться в Мингрелию: 1) из Редут-кале, по обеим берегам Хопи; 2) из Анаклии, и 3) со стороны Самурзахани, к реке Ингуру. Сообразно тому, войска в Мингрелии были расположены: 1) против Редут-кале, в Хоргинских дефиле, 2¼ батальона; 2) против Анаклии, на левом берегу Ингура, ниже устья Джумы, 1¼ батальон, и 3) против Самурзахани, по левому берегу Ингура, между устьем речки Джумы и Рухскою позицией, 7½ батальонов. Такое разделение войск не дозволяло нам оказать сильное противодействие неприятелю; но еще хуже было бы, если бы он куда-либо вторгнулся без сопротивления, что уронило бы нас в глазах туземцев и могло бы побудить их к отложению от России.

В первых числах (в половине) октября, войска Омера-паши двинулись в нескольких эшелонах из Сухум-кале к пределам Самурзахани. Тогда же депутация почетных жителей этой области явилась в Зугдиди к князю Мухранскому, изъявляя готовность свою вооружиться против Турок. Для содействия партизанским действиям за Ингуром, были туда посланы две сотни конной милиции; но преданность России туземцев оказалась весьма шаткою. Князь Михаил Шервашидзе, чтобы склонить Самурзаханцев на сторону Турок, не устыдился обратить нам во вред благодеяния, которыми осыпало его наше правительство, толкуя, что «если он, которому так хорошо было у Русских, перешел к Туркам, то это должно убедить каждого, что дело Русских окончательно проиграно». Такая логика была вполне достаточна для убеждения полудикого племени, исключительно занимавшегося конокрадством: первым передался на сторону Турок начальник самурзаханской милиции, генерал-майор русской службы Кацо-Моргани, человек весьма влиятельный в Абхазии и между горцами; примеру его последовали почти все его подчиненные (7).

К 20-му числу октября (к 1-му ноября), главные силы Омера-паши, в числе около 20-ти тысяч человек регулярного войска, с 37-ю орудиями, и нескольких тысяч милиции, уже стянулись на правом берегу Ингура; по левую же сторону этой реки были расположены войска князя Мухранского в следующем составе:

 

Пехота.

Литовского егерского полка 4 батал.
Куринского егерского полка 2 »
Грузинский линейный батал. № 1 1 »
Черноморский линейный батал. № 11 1 »
Черноморского линейн. батал. № 16-го одна рота ¼ »
3-го резервного саперн. бат. две роты ½ »
Итого 8¾ батальонов, в числе до 5,000 челов.
Артиллерия.
Легкой № 1-го батареи 4 орудия.
Горной № 1-го батареи 4 »
Горных Сухум-калеского гарнизона 4 »

Итого 12 орудий

Кавалерия.

Донской №11-го полк 6 сотен.
Донского №2-го полка 3 »
Линейных казаков 2 »

Итого 11 сотен. в числе 700 человек.

Милиция.

Имеретинских конных дружин 4  
Мингрельских конных дружин 4  
Несколько пеших Мингрельских сотен    

Итого милиции до 3,500 человек.

Всего же в отряде князя Мухранского 9,200 человек с 12-ю орудиями.

Для охранения этого отряда со стороны Редут-кале, были расположены в Хоргинском дефиле, под начальством командира Черноморского линейного № 14-го батальона, подполковника Бибикова, следующие войска:

Брестского пехотн. полка 4-й батальон. — 1 батал.
Черноморского линейн. № 10-го батальона две роты — ½ батал.
Черноморского линейн. № 14-го батальона три роты — ¾ батал.
Итого 2¼ баталиона, в числе около 1,200 человек с 2-мя горными орудиями.

Кроме того, 2 сотни пешей мингрельской милиции и пешая милиция из жителей соседних селений.

Для связи этого отряда с войсками, стоявшими на Ингуре, стояли у сел. Хеты три роты Черноморского линейного № 1б-го батальона, под начальством подполковника Клостермана.

Для обороны Гурии был расположен близ Озургет, на Аскетских высотах, отряд генерал-майора Бруннера, в следующем составе:

Брестского пехотного полка —3 батал.
Черноморские линейные №№ 9-го и 12-го батальоны — 2 батал.
Легких орудий — 4
Горных орудий — 2
Всего же до 2,500 челов. с 6-ю орудиями.

Кроме того, Рачинская дружина и Гурийское ополчение.

Для обороны устья Риона, были расположены на правом берегу Азовские казаки с тремя сотнями мингрельской милиции, а на левом — три стрелковые имеретинские сотни; эти посты усилены штуцерными Черноморских батальонов №№ 10-го и 12-го, и, кроме того, устроены завалы и береговые батареи, вооруженные 8-ю батарейными орудиями.

Следовательно, для обороны Мингрелии и Гурии, под начальством князя Мухранского, всего состояло:

Пехоты около — 9,000 челов.
Казаков около  — 700 челов.
Милиции конной и пешей — 9,000 челов.
Вообще же около 19-ти тыс. человек с 28-ю орудиями.

С наступлением глубокой осени, когда Лезгинские горы покрылись снегами и уже нельзя было ожидать вторжения горцев в Кахетию, либо в Тушино-Псавский округ, князь Бебутов направил с Лезгинской линии в Кутаис 5-й батальон Кубинского егерского полка с двумя горными орудиями; а из Тифлиса также в Кутаис 4-й и 5-й батальоны Тенгинского пехотного полка. Но эти подкрепления могли прибыть туда не прежде как между 10-м и 12-м (22-м и 24-м) числами ноября (8).

Из войск князя Мухранского, собранных на Ингуре, были отряжены для обороны дороги, ведущей из Анаклии, вверх по левому берегу реки: две роты Литовского егерского полка, две роты 3-го саперного батальона и одна рота Черноморского линейн. № 16-го батальона, всего 1 ¼ батальон, под начальством подполковника Клостермана; этот отряд был расположен у переправы через р. Джуму. Для обороны же линии по Ингуру, от устья Джумы до Рухской позиции, на протяжении 26-ти верст, стояли остальные 7 ½ баталионов, а выше Рухской позиции — мингрельская милиция. Река Ингур мелководна, и потому везде проходима в брод, хотя, по своей быстроте, и не безопасна для пехоты. Лесистые берега Ингура способствовали неприятелю появиться скрытно на любом пункте, что заставило разделить наши войска на несколько отрядов; на случай же отступления, им было приказано отойти, по заранее осмотренным и исправленным дорогам, и сосредоточиться у селения Цаиши (9).

Турецкие войска, подойдя 20-го октября (1-го ноября) к Ингуру, покушались обойти нашу Рухскую позицию справа, двинувшись вверх по правому берегу реки, и 23-го (4-го ноября) стали было переправляться против сел. Лия, но были отражены выстрелами мингрельской милиции, а между тем, английские офицеры, состоявшие при Омер-паше, производили рекогносцировки наших позиций на Ингуре.

Войска наши тогда занимали следующее расположение: 2½ батальона с 4-мя горными орудиями, три донские сотни и две конные дружины, под начальством генерал-майора князя Григория Дадиана, на Рухской позиции; один батальон с конною дружиною, под начальством майора князя Константина Дадиана — у Кахатской переправы, в 9-ти верстах ниже Рухской позиции; один батальон с 2-мя легкими орудиями, под начальством подполковника Званбая, и две роты с 2-мя батарейными орудиями, под начальством полковника Иосселиани у Санарманио, или так называемых Норманских переправ; две роты с двумя батарейными орудиями и две сотни линейных казаков, под начальством войскового старшины князя Эристова — у Кокских переправ; в резерве последних трех отрядов, оборонявших течение нижнего Ингура, находились 2 батальона с двумя батарейными орудиями и 4 конные имеретинские дружины, под начальством полковника князя Дмитрия Шервашидзе (10).

25-го октября (6-го ноября), около полудня, Омер-паша открыл канонаду против наших войск, стоявших у Рухи; сам князь Мухранский поспешил к этому пункту. Канонада с обеих сторон, постепенно усилившаяся, продолжалась более двух часов. после чего неприятель покушался перейти вброд через реку, но встреченный выстрелами нашей цепи, обратился назад. К вечеру, обоюдная пальба совершенно прекратилась. Но, между тем, на переправе у сел. Коки, где у острова река разделяется на два рукава, Турки, пользуясь лесистою местностью, успели скрытно собрать значительные силы. После продолжительной засухи, все лесные тропинки были удобны для движения войск, что послужило в выгоду неприятеля. Для удержания Турок, Черноморский линейный № 11-го баталион с двумя легкими орудиями, стоявший вблизи селения Кори, был поддержан двумя ротами Грузинского линейного № 1-го баталиона, прибывшего форсированным маршем с реки Цивы. Полковник Дмитрий Шервашидзе, прискакав туда же с двумя конными имеретинскими дружинами, рассыпал их в пешем строю по берегу реки и также открыл огонь. Пока неприятель оставался в лесу, мы не могли нанести ему большего вреда. Ободренные слабостью нашей пальбы, Турки решились перейти через реку вброд прямо против нашей батареи. Густые толпы их, с громкими восклицаниями, вошли в воду, причем люди держались друг друга, чтобы устоять против быстроты течения. В эту решительную минуту, наши легкие орудия, под начальством поручика Симонова, осыпали неприятеля картечью; действие артиллерии было поддержано огнем штуцерных и спешенных имеретинских дружин, предводимых доблестным 85-ти-летним начальником их, подполковником князем Церетели. Много неприятелей было побито, либо унесено волнами быстрой реки; остальные ушли на правый берег. Но и нам этот успех стоил дорого; мы также потеряли много людей, и в особенности из артиллерийской прислуги. В числе убитых был храбрый Абхазец, подполковник Званбай, весьма образованный офицер, оставивший след в литературе Закавказья рядом весьма интересных статей в «Географическом Сборнике» и газете «Кавказ» (11). Прибывший с двумя ротами Грузинского линейного № 1-го баталиона, полковник Иосселиани принял здесь общее начальство.

Вслед затем, неприятель покушался переправиться саженях в четырехстах выше, но будучи встречен густою цепью стрелков и спешенной милиции, отступил с большою потерею. Потом, отыскав, верстах в двух выше нашей батареи, в лесу, весьма удобную переправу, Турки наконец перешли через реку в значительных силах и направились в обход нашей позиции. Полковник Иосселиани был убит; принявший команду над 11-м Черноморским линейным батальоном штабс-капитан Кобелев смертельно ранен; начальство над батальоном после него принял артиллерии поручик Рубцов; а команда войсками на нижнем Ингуре была поручена князем Дмитрием Шервашидзе Куринского полка майору Ивину.

Между тем, у Кокской переправы, стоявшие там две роты Литовских егерей, с двумя сотнями линейных казаков и двумя батарейными орудиями, будучи атакованы, в половине 3-го часа пополудни, отразили неприятеля; но вслед затем Турки в значительных силах перешли через реку, полторы версты выше, и, обойдя нашу позицию справа, заставили войскового старшину князя Эристова отступить за ближайший приток Ингура. Другие неприятельские войска переправились ниже острова Коки и обошли наш малочисленный отряд с левого фланга, Линейные казаки, построясь в небольшое каре, останавливали несколько раз бросавшуюся на них турецкую конницу; им содействовало отличное действие артиллерии, под начальством поручика Кашаева. Как наступление неприятеля с этой стороны угрожало отрезанием прочим войскам, то князь Дмитрий Шервашидзе двинул в помощь князю Эристову остававшиеся в резерве два Куринские батальона, с двумя батарейными и двумя горными орудиями, и сам с двумя конными имеретинскими дружинами атаковал неприятеля.
Храбрые Куринцы остановили Турок, но, между тем, Омер-паша, усилив войска против Норманских переправ, обошел расположенный там отряд с правого фланга. При этом майор Ивин был тяжело ранен; артиллерии поручик Рубцов убит: общее начальство после Ивина принял Грузинского линейного № 1-го батальона капитан Панфилов. В это самое время пришло от князя Димитрия Шервашидзе приказание отступать.

Войска наши, сражавшиеся уже более шести часов и обойденные с обоих флангов, в сумерки стали медленно отходить назад; в артиллерии почти все лошади были перебиты, и потому люди тащили на себе орудия, прикрываемые цепью, которая по временам раздавалась, чтобы открыть простор картечи. Неприятель, кидавшийся в штыки на артиллерию, был отбит два раза; но движение орудий на лямках не могло далее продолжаться и мы были принуждены бросить три орудия. Сам князь Мухранский прибыл к отряду и, поддержав его частью 11-го Черноморского батальона и линейных казаков, оттеснил Турок к берегу Ингура; но, между тем, наступила ночь и наши войска, прекратив бой, отошли за речку Циву. Отступление в безлунную ночь было совершено в наилучшем порядке не только все больные, но и все госпитальные вещи были вывезены из Зугдиди (12). На следующее утро, войска князя Мухранского собрались у Хеты, кроме Рухской колонны, в составе 2½ баталионов с 4-мя горными орудиями, которая отступила, по верхней мингрельской дороге, к Чакванджи (13).

В сражении при Ингуре мы потеряли:
Убитыми: 2 штаб.-офиц. (*), 5 обер.-оф. и 140 нижн. чин.
Ранеными:2 штаб.-офиц. (**), 6 обер.-оф. и 237 нижн. чин.
Без вести пропавшими 42 нижн. чин.
Всего же 15-штаб и обер-офицеров и 419 нижних чинов, кроме милиционеров, которых урон нигде не показан.

Со стороны Турок, по свидетельству Рюстова, урон вообще не превосходил 310-ти человек; но в действительности был гораздо более (14).

Войска наши оставались на Хетской позиции три дня, с 26-го по 28-е октября (с 7-го по 9-е ноября). Князь Мухранский предполагал занимать эту позицию, в ожидании прибытия резервов, и возжечь в тылу Омера-паши народную войну. Жители Мингрелии, которых милиции были расположены у Чакванджи, под начальством генерал-майора князя Григория Дадиана, и на Аббас-Туманской дороге, под начальством майора князя Константина Дадиана, были поддержаны регулярными войсками и, занимая горную страну, могли удобно преградить туда вход Туркам. Но, после сражения на Ингуре, вся мингрельская милиция разбежалась.

В это время правительница Мингрелии, Екатерина Александровна Дадиан находилась с своим семейством в Горди, летней резиденции мингрельских владетелей, на реке Цхенис-Цхале. Гостившая там жена князя Мухранского, получив в ночи 28-го октября (9-го ноября) от своего мужа письмо, с известием о побеге Мингрельцев, передала от него княгине Дадиан, чтобы она переехала в Имеретию. Но брат покойного владетеля Константин и многие из почетных князей и дворян Мингрелии уговорили княгиню остаться в их стране, удалясь в горную область Лечгум, причем утвердили присягою обещание жертвовать жизнью для ограждения безопасности ее и малолетнего владетеля Мингрелии. Едва лишь она успела выехать из Горди, как получила от Омера-паши письмо, в котором он, изъявляя намерение Союзников — восстановить независимость Мингрелии —приглашал правительницу возвратиться в Зугдиди. Озабоченная вопросом: отвечать ли на это послание, или оставить его без ответа, Екатерина Александровна отправила подлинное письмо Омера-паши в Тифлис к князю Бебутову, а копию с письма — в Кутаис к полковнику Ник. Петр. Колюбакину, прося у первого наставления, а у второго — совета. Два дня спустя, она получила от Колюбакина ответ с проектом следующего отзыва к Омеру-паше (***):

«Ваше Превосходительство!
Вежливость обязывает меня отвечать на письмо, которое вы нашли нужным написать ко мне.
Я буду настолько кратка и точна в своих выражениях, насколько того требуют обстоятельства.
Вы прибыли, генерал, в Мингрелию, чтобы сделать ее независимою от России, и это-то именно и противно, и моим желаниям, и тому, что нахожу полезным для моей страны.
К тому же, Мингрелия не может существовать без покровительства по причинам, которые было бы слишком долго здесь перечислять, и которые, конечно, не ускользнули от вашего сознания, а потому я была бы должна принять покровительство одной из трех Союзных держав. Скажу вам — почему ни одного из этих покровительств я не желаю.
Турция не может помышлять о покровительстве другим, допуская сама над собою покровительство и, должно сознаться, незавидное.
Странно было бы отдать себя под покровительство французского правительства, правительства случайного (d’un gouvernement de circonstance), которое не сегодня, так завтра, перестанет существовать.
Вы сами, генерал, не посоветуете мне поступить под покровительство Англии, потому что вы хорошо знаете, что все народы, которые находились под ее опекою: Индийцы, Китайцы, Ионийцы — сделались рабами, либо тупыми и несчастными.
Наконец, я не скажу вам, чтобы желала коллективного покровительства трех держав, чтобы не дать вам повода смеяться над собою».

Как ни было остроумно это письмо, княгиня не решилась его послать, чтобы не вызвать мщение неприятеля, занимавшего ее страну, и предпочла молчание ответу. Несколько дней спустя, она переехала в селение Мури, в 45-ти верстах от Горди, у самого входа в ущелие, чрез которое река Цхенис-Цхале выходит из Сванетии (15).

Не успев возбудить в Мингрелии народную войну, князь Мухранский отказался от обороны этой страны. Между тем, Омер-паша, заняв главный пункт Мингрелии — Зугдиди, стал устраивать там укрепленный лагерь и склады запасов, и тогда же неприятель начал разрабатывать дороги от Редут-кале по обоим берегам Хопи (16).

Князь Мухранский, не ожидая вскоре получить подкрепление, решился отступить. В ночи с 28-го на 29-е октября (на 10-е ноября), отряды Хетский и Хоргинский, снявшись с своих позиций, отошли к селению Хопи и соединились между Хопским монастырем и Наджихевским постом. При отступлении из Хеты, находившиеся там магазины были истреблены. Затем, совершенно очистив Мингрелию, князь Мухранский расположил войска, в начале (в половине) ноября, на левом берегу речки Цхенис-Цхале, у Маранской станции, имея в виду притянуть к себе из Гурии отряд генерал-майора Бруннера и вступить в решительный бой с неприятелем (17).

Главные силы Омера-паши не прежде 28-го октября (9-го ноября) собрались в Зугдиди. Несмотря на желание Омера-паши — привлечь на свою сторону народонаселение страны ласковым обращением с туземцами, Турки немедленно стали грабить их имущество и отнимать у родителей детей — мальчиков и девочек; в особенности же разбойничали двести конных Абхазцев, приставших к турецкой армии. Чтобы восстановить сколько-нибудь порядок, Омер-паша, наказав наиболее виновных палками, распустил всю эту команду.

Довольно трудно объяснить, почему турецкий военачальник, начав поход в позднюю пору года, терял напрасно время после выигранного им сражения на Ингуре. По занятии Зугдиди, он выслал оттуда вперед, не прежде 1-го (13-го) ноября, Искендер-пашу с авангардом в составе шести батальонов и 600 всадников, с двумя легкими и несколькими горными орудиями, а сам, с главными силами, лишь 8-го (15-го), перешел к Цаиши, а потом, двинувшись чрез Хопи и Холони, прибыл, 6-го (18-го), на. речку Циву; тогда же авангард его был выдвинут на речку Техур, к селению Сенаки. Затем, имея в виду заменить свой длинный и неудобный путь действий, от Сухума, другим кратчайшим — от Редут-кале, Омер направил туда подвозы, к нему шедшие морем, и занялся устройством магазинов в Редут-кале и исправлением дорог, ведущих от сего пункта к Циве, что потребовало около двух недель. По присоединении к главным силам войск, высадившихся в Редут-кале, силы турецкой армии возросли до 40 тыс. человек; кроме того, на реке Чолоке стоял Батумский корпус Мустафы-паши, в числе около 20 тыс. (по другим сведениям — 10 тыс.) человек. Если даже допустить, что силы неприятеля были преувеличены, то все-таки не подвержено сомнению, что Омер-паша располагал, по крайней мере, тройным числом войск в сравнении с отрядами князя Мухранского и Бруннера.

Но, к счастью нашему, он не воспользовался выгодами своего положения; а между тем пошли проливные дожди; поля и дороги обратились в болота и топи; реки и ручьи выступили из своих берегов; мосты, построенные Турками на Техуре и Циве, были сорваны (18).

Таким образом дальнейшее вторжение Омера-паши в Закавказье сделалось затруднительно. Князь Мухранский, в ожидании прибытия отряда из Гурии и войск, высланных ему в помощь князем Бебутовым, должен был оставаться спокойно в своем расположении. Но, вместо того, он, считая невозможным оборонять одновременно переправы на Цхени-Цхале, у Маранской станции, и на Рионе при устьях Цхени-Цхале, приказал предать пламени устроенные на этих пунктах мосты, а так же, в случае появления неприятеля, сжечь временной госпиталь и магазины в Усть-Цхени-Цхале. Эти приказания, по неуместному усердию (?) приставленных к этим учреждениям лиц, были исполнены преждевременно, в ночи с 7-го (19-го) и пополудни 8-го (20-го) ноября, тогда, когда со стороны неприятеля еще не было большой опасности. Истреблена также огнем вся Рионская флотилия, которую, как говорили тогда, по мелководию Риона, нельзя было ввести выше в реку; сожжены все казенные строения, уничтожены запасы инженерного ведомства, и проч. Сожжение жизненных запасов имело весьма вредные последствия, как в хозяйственном, так и в военном отношении. Для снабжения провиантом Гурийского отряда, пришлось покупать муку на тифлисском рынке по 13 р. коп. за четверть; доставка ее к войскам обошлась почти в такую же цену, и вскоре, когда прекратилась всякая возможность перевозки, подрядчики не брались доставлять провиант ни за какие деньги, что заставило князя Мухранского отвести назад часть Гурийского отряда и, отняв у него возможность действовать наступательно, способствовало Омеру-паше перезимовать в Мингрелии (19).

8-го же (20-го) ноября, отряд генерал-майора Бруннера, получив накануне в Чехотауре приказание — присоединиться к главным силам, успел перейти через мост на Рионе, пред самым его разрушением, и расположился на левой стороне Цхени-Цхале, у селения Кулаши. В тот же день прибыли из Грузии три батальона (2 Тенгинского и один Кубанского полка), с двумя горными орудиями, под командою полковника Опочинина; два дня спустя, пришли также из Грузии два батальона, а потом еще два: таким образом силы Гурийского отряда возросли до 22-х батальонов.

Оборонительная линия по Цхени-Цхале, от выхода реки из горных ущелий до впадения в Рион, простирается почти на тридцать верст. Верхняя часть течения реки у сел. Хони не представляет больших затруднений для переправы; но неприятель, избрав это направление, должен был совершить фланговое движение влево почти в виду наших войск и, в случае неудачи, мог быть отрезан от Мингрелии и отброшен в горы. Несравненно удобнее для переправы была средняя часть течения реки, у сел. Ганири, где река так же мелководна, как и в верховье, и оба берега покрыты густым кустарником, что способствовало скрытному сосредоточению войск; к тому же, неприятель, прорвав нашу линию в центре, мог достигнуть самых решительных результатов. Что же касается нижней части течения реки, то берега ее обрывисты, а грунт реки постепенно обращается из твердо-хрящеватого в илистый, весьма затрудняющий переправу. Как для неприятеля всего выгоднее было переправиться в средней части реки, то 10 баталионов Гурийского корпуса находились у Ганири, а прочие войска — частью у Хони, частью у Кулаш. Впереди пехоты была расположена милиция, за которою, в нескольких отрядах, стояла кавалерия (20).

В таком положении князь Мухранский выжидал наступления неприятеля; а, между тем, небольшие отряды нашей кавалерии переходили на правый берег реки и вступали в бой с разъездами турецкого авангарда, состоявшего под начальством Фергада-паши (венгерца Штейна) (21).

Сам же Омер-паша с главными силами своей армии оставался на речке Циве до 20-го ноября (2-го декабря). В этот день он выступил во время сильной бури, продолжавшейся до самого вечера, и дойдя до речки Техура, расположил на берегу лагерь, а главную квартиру перенес в местечко Сенаки, одну из летних резиденций Мингрельской правительницы. На следующее утро, неприятель приступил к переправе через Техур. На месте снесенного водою моста были устроены кладки для перехода пехоты; а несколько ниже сооружен на двух понтонах паром, для переправы артиллерии через реку, разлившуюся там на 25 сажен. Солдаты, по колено в грязи, подходили к шатким кладкам и перебирались поодиночке на левый берег; а между тем, стали осторожно спускать орудия на паром. Переправа производилась весьма медленно, пока несколько ниже был открыт брод, по которому потянулись длинною вереницею: пехота (по пояс в воде), конница и артиллерия, и в полдень вся армия двинулась далее, а на следующий день, 22-го ноября (4-го декабря), продолжая поход по колено в грязи и переправляясь с трудом через глубокие речки и потоки, достигла селения Абаши, в нескольких верстах от реки Цхени-Цхале.

Таким образом главные силы обеих сторон уже стояли в виду одне других и должно было ожидать решительной между ними встречи, могшей иметь весьма важные последствия. Некоторые из наших начальников войск, принимая во внимание и огромное превосходство неприятеля в силах, предлагали отказаться от обороны реки Цхени-Цхале и отступить за Кутаис; но подобные, слишком осторожные, действия повели бы к потере остальных наших жизненных запасов, собранных в Кутаисе, где в то время находилось до двух тысяч больных и раненых, которых мы были бы принуждены поручить великодушной заботливости варваров — Турок.

Вечером 22-го ноября (4-го декабря), Омер-паша объехал свои войска, в беспорядке толпившиеся у селения Абаши, обещая им на следующий день решительный бой и победу; а в ночи опять пошел ливень, и вся местность, на которой был расположен турецкий лагерь, обратилась в болото. 23-го ноября (5-го декабря), английские офицеры, состоявшие при главной квартире Омера, сделали несколько рекогносцировок к берегам Цхени-Цхале; оказалось, что река разлилась более двухсот шагов в ширину и что переправа была почти невозможна. Продовольствование лошадей, и даже людей, по бездорожью, становилось весьма трудно; к тому же, армия Омера-паши нуждалась в обуви, на снабжение которою войск турецкая администрация никогда не обращала должного внимания, В та-ком положении, под проливным дождем, провели Турки еще двое суток. Беспрестанные рекогносцировки и военные советы следовали одни за другими, не приводя ни к какому результату, а 25-го ноября (7-го декабря) приехал к Омеру-паше комендант Редут-кале с известием о падении Карса.

Турецкий главнокомандующий, не находя уже повода ни продолжать наступление, ни оставаться на месте, решился отступить. Не взирая на все невзгоды, понесенные его войсками, распоряжения к отступлению возбудили общий ропот. В тот же день, 25-го ноября (7-го декабря), Омер-паша отправил назад понтоны со всею артиллерией, кроме горной, и сам доехал на Циву, приказав войскам выступить туда же (22).

Хотя в это время дождь прекратился, однако же вода в Цхени-Цхале стояла так высоко, что сообщение между берегами реки было совершенно прервано. В селении Ганири нашелся только один смельчак, вызвавшийся переплыть через реку, для разведания — что делалось у Турок; но и он заплатил за отвагу жизнью. Несколько Мингрельцев были счастливее; вечером 25-го ноября (7-го декабря), они, переплыв с правого берега на левый, известили князя Мухранского об отступлении Омера-паши. К следующему утру вода стала сбывать и наши войска начали переправляться почти вплавь: князь Григорий Дадиан, с двумя сотнями мингрельской милиции, постоянно остававшимися при нашем отряде, через верховье реки направился в горы; князь Дмитрий Шервашидзе, с линейными казаками и конвойною дружиною, переправясь у Ганири, двинулся к Абаши; а штабс-ротмистр князь Микеладзе, с стрелковыми и имеретинскими сотнями от Маранской станции, по большой дороге, к Онтопо. Вместе с тем, жители окрестной страны стали вооружаться против отступающих Турок, Княгиня Дадиан писала князю Мухранскому, прося его выслать к ней всех Мингрельцев, находившихся в нашем отряде, но князь Мухранский отвечал, что «мингрельская милиция самовольно разошлась и что при русском отряде есть только партия мингрельских волонтеров, под начальством Григория» (23).

Несмотря на малочисленность партий, высланных для преследования неприятеля, Турки, не осмеливаясь дать им отпор, отступали днем и ночью. Вьючные и артиллерийские лошади падали от изнурения; люди, уходя босиком по глубокой грязи, тащили на себе тяжести. К счастью Омер-паши, сперва половодье, а потом недостаток в продовольствии и перевозочных средствах, не дозволили нам преследовать неприятеля достаточными силами, и только лишь 29-го ноября (11-го декабря) князь Мухранский успел переправить через Цхени-Цхале, на черводарских лошадях, сводную команду из всех штуцерных отряда и присоединил к ней пять сотен Донского № 11-го полка и всю конную имеретинскую милицию, а сам тогда же отправился в Николакеви.

По отступлении турецкой армии за Циву, казаки наши, на рассвете 2-го (14-го) декабря, напали на .часть неприятельского арриергарда, оставшуюся на левом берегу этой речки, а штуцерные заняли поросшую лесом высоту подле большой дороги, по которой отступали Турки, и тем заставили их свернуть с дороги и двигаться далее по болотистому лесу. К вечеру того же дня, вся турецкая армия расположилась на высотах, между селениями Холони и Хопи. Между тем наступавший на нашем правом фланге, генерал-майор князь Григорий Дадиан, узнав, что в Зугдиди был лишь незначительный отряд турецкой пехоты, предпринял сделать набег на это местечко с партией Мингрельцев, в числе 260-ти человек, и с этою целью, 2-го (14-го) декабря, сделав усиленный переход в 75 верст, расположился к утру на реке Джуме, в 4-х верстах от Зугдид, а в 5½ часов, подойдя с величайшею тишиною к местечку, атаковал неприятеля внезапно с четырех сторон. Турки, застигнутые на улицах, были изрублены, либо взяты в плен; прочие же, укрываясь в до-мах, стреляли оттуда и оборонялись весьма упорно. После 3½ часов боя, все местечко, кроме одного дома, занятого целою ротою, было очищено от неприятеля. Дав людям полчаса отдыха, князь Дадиан отвел свой отряд в горы и расположил его в 4-х верстах от Зугдиди. В этом деле неприятель потерял одними убитыми до 150-ти человек; в плен взято 35, в числе коих 3 офицера; захвачено много оружия, лошадей и прочей добычи. Урон с нашей стороны состоял в 3-х убитых, 26-ти раненых и 36-ти контуженных (24). Такой смелый набег окончательно заставил Омера-пашу отказаться от занятия Мингрелии и отступать к Редут-кале. Хотя до этого пункта оставалось турецкой армии пройти не более 35-ти верст, однако же, при потере всех перевозочных средств, передвижение тяжестей представляло неимоверные затруднения. Турецкие войска были разделены на несколько эшелонов по всему протяжению дороги до Редут-кале; ежедневно люди двух соседних эшелонов выходили одни другим навстречу и с раннего утра до ночи перетаскивали на себе орудия и прочие тяжести. Дорога обеспечивалась от нападения с флангов непроходимыми болотами, но, за то, по своей топкости, была весьма неудобна. Провиант из Редут-кале сперва поднимался по речке Хопи. на каюках (мелких судах), до Хоргинской церкви; далее же до лагерей люди переносили его на плечах. Фуражировки затруднялись беспрестанными набегами нашей кавалерии, которая, владея окрестною страною, имела возможность содержать в хорошем состоянии лошадей и тревожить неприятеля, изнуренного голодом и усталостью. Жители края, возбужденные воззваниями генерала Муравьева и князя Бебутова, принимали участие в действиях против отступавшего неприятеля (25). Омер-паша, раздраженный их восстанием, приказал расстрелять несколько Мингрельцев, уличенных в убийстве Турок.

6-го (18-го) декабря, князь Мухранский, с сводною командою штуцерных и кавалерией полковника князя Дмитрия Шервашидзе, занял высоты к северу от большой дороги, между Холони и Хопи, чтобы стеснить пространство, на котором неприятель производил фуражировки. Между тем Турки, под прикрытием арриергарда из 6-ти батальонов стоявшего у Холони, (где неприятель соорудил полевые укрепления), продолжали стягиваться к Редут-кале. В Зугдиди, также под защитою укреплений, находились остатки отряда, разбитого 3-го (15-го) декабря князем Григорием Дадианом (26).

В продолжении экспедиции Омера-паши, Мустафа-паша Батумский ограничивался высылкою партий в Гурию, где, по выступлении отряда генерала-майора Бруннера, оставалась только туземная милиция. Несколько раз Турки переходили нашу границу; но постоянно были встречаемы и опрокидываемы с уроном. Когда же стал отступать Омер-паша, князь Мухранский послал, для занятия позиции у Акет, 9-й и 12-й Черноморские линейные батальоны, Этот слабый отряд был усилен несколькими дружинами Гурийской милиции, состоявшей тогда под общим начальством майора Мачавариани. Занятие Акетской позиции, успокоив туземцев, встревоженных выводом из их края наших войск, дало нам возможность воспользоваться запасами провианта (до 500 четв. сухарей), которые генерал Бруннер при выступлении из Акет, оставил на попечение Озургетского предводителя дворянства, князя Эристова. Несколько дней спустя, Турки окончательно отступили к Батуму (27).

После набега на Зугдиди, князь Григорий Дадиан с мингрельскою милицией присоединился, 7-го (19-го) декабря, к легкому отряду князя Мухранского, стоявшему на высотах близ р. Хопи, против авангарда турецкой армии. Несколько дней спустя, Турки покушались оттеснить наши передовые посты; но встреченные Рачинскою конною дружиною, были остановлены подоспевшею к ней в помощь Кутаисскою дружиною майора князя Симона Цулукидзе. В тот же день, 11-го (23-го) декабря, около полудня, 6 турецких батальонов с 4-мя горными единорогами двинулись против правого фланга нашей позиции, а высланные от них стрелки зажгли крайние сакли селения Хорги. Чтобы задержать неприятеля, князь Григорий Дадиан выслал против него линейных казаков и имеретинскую милицию, под начальством князя Дмитрия Шервашидзе, и тогда же сводная штуцерная команда заняла ближайшие к Хорги высоты. Передовые наши дружины, под командою майора князя Цулукидзе, опрокинули Турок и нанеся им значительный урон, заставили неприятеля отойти в его передовой лагерь (28).

Наступление стужи, прекратившее действия неприятеля, и совершенное истощение запасов в окрестной стране, не дозволявшей Туркам продовольствоваться фуражировками, дали возможность князю Мухранскому расположить передовые войска на зимних квартирах. Имеретинские конные дворянские дружины были распущены по домам; сводно-штуцерная команда расположена в местечке Сенаки; Черноморский № 16-го баталион — в Бандза две сотни линейных казаков — в Онтопо; донской № 11-го полк отправлен в сел. Анарию. Для содержания же неприятеля в беспрестанной тревоге, собиралась мингрельская милиция, под начальством генерал-майора князя Григория Дадиана, которому были подчинены и прочие войска, остававшиеся в пределах Мингрелии. Но это не помешало Туркам не только оставаться на позиции впереди Редут-кале, у Холони, но снова занять Зугдиди «оттоманскими гверильясами», под начальством Искендер-паши, польского ренегата, графа Ильинского, и выдвинуть к Наджихеви 6 баталионов. Впрочем — хотя малочисленность нашего авангарда и невозможность поддержать его большими силами, за недостатком продовольствия, и способствовали Омеру-паше зимовать в Мингрелии, однако же он не достиг своей главной цели — отвлечь наш действующий корпус от Карса (29).

Не более успеха имела также и другая турецкая диверсия со стороны и полагал высадить сильный отряд в Трапезонте и направить его через Эрзерум к Карсу. Но в действительности Селим-паша (****) высадился всего с 1,200 человек, в начале (в половине) октября. Как только Вели-паша? находившийся со вверенными ему войсками в Эрзеруме, получил известие о скором прибытии Селим-паши, то не-медленно решился идти к Керпи-кёв. 10-го (22-го) октября, он выступил с 10-ю тысячами человек при 30-ти орудиях (30) из позиции у Деве-Бойну к сел. Куруджух, простоял там до 14-го (26-го) и потом перешел к Гассан-Кала (в 45-ти верстах от Эрзерума), но там остановился, несмотря на представления состоявшего при нем английского агента, майора Стюарта. Между тем ходили слухи, что Селим предполагал идти безостановочно на выручку Карса, и что в Эрзеруме с этою целью было приготовлено до 4-х тысяч вьюков с провиантом для гарнизона. Генерал-майор Суслов, получив, между тем, от генерала Муравьева предписание двинуться к сел. Керпи-кёв, сделал немедленно приготовления к выступлению вверенного ему отряда в долину Аракса. Но как до-рога, по которой мы прежде переходили через Драм-даг, была очень трудна, то Суслов решился свернуть с торговой эрзерумской дороги, в 6-ти верстах от селения Зейдкана, и двинуться вправо, предварительно исправя новую дорогу, по долине речки Чат. С этою целью, 12-го (24-го) октября, был выслан в горы 2-й батальон Ширванского полка, с шанцевым инструментом, для разработки дороги; а 14-го (26-го) выступили за ним вслед остальные войска отряда, в составе 4-х баталионов с шестью орудиями и 11-ти конных сотен. Артиллерийский парк, подвижной госпиталь и все излишние тяжести были оставлены близ сел. Чилканы, под прикрытием двух рот с двумя ору-диямии4-х конных сотен. 17-го (29-го), отряд, по переходе через Драм-даг, прибыл к ущелью Кара-Дербенту (между селением Эшак-Эллас и урочищем Дали-баба); стоявший на высотах ущелия турецкий отряд, в числе до тысячи человек регулярной кавалерии и баши-бузуков, после нескольких выстрелов, отступил к селению Юз-Веран. На следующий день, генерал Суслов двинулся в след за неприятелем и поручил полковнику Лихутину, с двумя батальонами при двух орудиях и пятью сотнями казаков, произвести рекогносцировку к стороне Керпи-кёв. Неприятельская кавалерия, встреченная этим отрядом, 19-го (31-го) октября, была опрокинута и преследована до Аракса. Бегство баши-бузуков, распространивших преувеличенные слухи о силе нашего отряда, заставили Вели-пашу, на основании приказания, полученного им от Селима-паши, отступить, 20-го октября (1-го ноября), на позицию у Деве-Бойну. Передовые отряды баши-бузуков оставались в Керпи-кёв и в селениях между Керпи-кёв и Гассан-Кала. Отряд Суслова, простояв почти две недели на речке Чичикраке, близ селения Амра-кам, перешел, 2-го (14-го) ноября, к Дели-баба, где находились большие запасы ячменя и сена, и оставался там до получения известий о сдаче Карса, а потом войска наши выступили, 22-го ноября (4-го декабря), на Кара-Дербент и Эшак-Эллас, и 23-го (5-го) декабря перешли через хребет Драм-даг, по новой дороге, ущельем речки Чата, Дорога была занесена глубоким снегом, который во многих местах расчищали лопатами, потом — шла кавалерия и вьючные лошади, а за ними, по утоптанному снегу, пехота с артиллерией и обозами. Далее, в алашкертском санджаке, пришлось двигаться по глубокой грязи. 2-го (14-го) декабря, когда отряд достиг селения Мысун, у подошвы Агри-дага, этот горный хребет уже был зава-лен глубоким снегом. Войска переходили его эшелонами, в продолжении четырех дней, в сильные морозы, при бурном ветре и вьюге; густой снег заносил дорогу, сбивал с пути и заставлял идти как бы ощупью. Но, несмотря на все эти невзгоды, больных было мало и наш отряд, 7-го (19-го) декабря прибыл благополучно в сурмалинский уезд. При этом, более нежели когда-либо, обнаружилось различие между регулярными войсками и ополчениями. В конце похода, местная милиция исчезла почти до последнего человека (31).


 


 


Примечания

 (*) Полковник Иосселиани и подполковник Званбай
 (**) Майор Ивин и войсковой старшина Назаренко.
 (***) Проект письма был составлен на французском языке.
 (****) Этого Селима не должно смешивать с другим, который прежде командовал Баязетским корпусом.

 


Кругом марш!

Вперед!
Содержание
© 2003 Адъютант! При использовании представленных здесь материалов ссылка на источник обязательна.

 

Площадка предоставлена компанией СЦПС Рейтинг@Mail.ru