ГЛАВА VI.
Морское сражение при Синопе.
(18-го (30-го) ноября 1853 года).
Отказ Императора Николая в принятии венской ноты, измененной Портою, дал Наполеону III возможность возжечь войну на Востоке. Пользуясь общественным мнением Англичан, тогда неблагоприятным России, Наполеон, еще 9-го (21-го) сентября 1853 года, предлагал великобританскому правительству послать в Босфор англо-французскую эскадру, стоявшую у входа в Дарданеллы. Такое действие было явным нарушением лондонской конвенции 1841 года, в заключении коей участвовали обе западные державы 1. Великобританский и французский резиденты в Константинополе, исполняя полученные ими инструкции, предписали союзной эскадре, 8-го (20-го) октября, т.е. еще до открытия военных действий на Дунае, прибыть в Босфорский пролив и стать на якорь в виду столицы Султанов.
Появление англо-французской эскадры, 27-го октября (8-го ноября), у входа в Черное море, явно направленное против России, с которою западные державы находились в мире, вызвало противодействие со стороны Императора Николая. Необходимо было обеспечить от покушений Турок наши азиятские владения, куда неприятель вторгся, не выждав объявления войны, и захватил 16-го (28-го) октября пост Св. Николая, причем взятые Турками пленные подверглись варварским истязаниям. Тогда же получены были нами известия о намерении Турок поддерживать кавказских горцев и снабжать их оружием и боевыми припасами. С такою же целью, довольно значительная турецкая эскадра, выйдя из Босфора, укрылась, по случаю наставшей бурной погоды, в Синопе. Для наблюдения за нею, еще до объявления войны, по повелению Государя, были высланы три корабля черноморского флота, под командою вице-адмирала Нахимова 2, крейсировавшие у берегов Анатолии, в ожидании подкрепления. Перед отбытием из Севастополя, Нахимов получил предписание: "отражать неприятеля, но не нападать самому"; но 1-го (13-го) ноября пришло новое повеление, и адмирал тотчас передал своей эскадре утешительную весть: война объявлена! отслужить молебен и поздравить команду! По присоединении же к отряду Нахимова эскадры контр-адмирала Новосильского 3, в ночь на 16-ое (28-ое) ноября, на другой же день Нахимов отдал приказ о намерении своем — атаковать неприятельский флот у Синопа, и пригласил на флагманский корабль Императрица Мария второго флагмана и всех командиров судов, для сообщения им составленного плана действий и нужных по этому случаю наставлений.
В приказе вице-адмирала Нахимова, от 17-го (29-го) ноября 1858 года, было сказано:
«Располагая при первом удобном случае атаковать неприятеля, стоящего в Синопе, в числе 7 фрегатов, 2 корветов, одного шлюпа, двух пароходов и двух транспортов, я составил диспозицию для атаки их, и прошу командиров стать по оной на якорь и иметь в виду следующее:
1) При входе на рейд, бросать лоты, ибо может случиться, что неприятель перейдет на мелководье, и тогда на возможном близком от него расстоянии, но на глубине не менее 10 сажен.
2) Иметь шпринг на оба якоря; если при нападении на неприятеля будет ветер N, самый благоприятный, тогда вытравить цепи 60 сажен, иметь столько же и шпрингу, предварительно заложенного на битенге; идя на фордевинд при ветре O или ONO, во избежание бросания якоря с кормы, становиться также на шпринг, имея его до 30 сажен, и когда цепь, вытравленная до 60 сажен, дернет, то вытравить еще 10 сажен; в этом
случае цепь ослабнет, а корабли будут стоять кормою на ветер на кабельтове; вообще со шпрингами быть крайне осмотрительными, ибо они часто остаются недействительными от малейшего невнимания и промедления времени.
Пред входом в Синопский залив, если позволит погода, для сбережения гребных судов на рострах, я сделаю сигнал спустить их у борта на противолежащей стороне неприятеля, имея на одном из них, на всякий случай, кабельтов и верп.
4) При атаке иметь осторожность, не палить даром по тем из судов, кои спустят флаги; посылать же для овладения ими не иначе, как по сигналу адмирала, стараясь лучше употребить время для поражения противящихся судов или батарей, которые, без сомнения, не перестанут палить, если с неприятельскими судами дело и было бы кончено.
5) Ныне же осмотреть заклепки у цепей; на случай надобности расклепать их.
6) Открыть огонь по неприятелю, по второму адмиральскому выстрелу, если пред тем со стороны неприятеля не будет никакого сопротивления нашему на них наступлению; в противном случае, палить как кому возможно, соображаясь с расстоянием до неприятельских судов.
7) Став на якорь и уладив шпринг, первые выстрелы должны быть прицельные; при этом хорошо заметить положение пушечного клина на подушке мелом, для того, что после в дыму не будет видно неприятеля, а нужно поддерживать быстрый батальный огонь. Само собою разумеется, что он должен быть направлен по тому же положению орудия, как и при первых выстрелах.
8) Атакуя неприятеля на якоре, хорошо иметь, как и под парусами, одного офицера на грот-марсе или салинге, для наблюдения, при батальном огне, за направлением своих выстрелов, а буде они не достигают своей цели, офицер сообщает о том на шканцы, для направления шпринга.
9) Фрегатам: "Кагул" и "Кулевчи", во время действия, остаться под парусами, для наблюдения за неприятельскими пароходами, которые, без сомнения, вступят под пары и будут вредить нашим судам, по выбору своему.
10) Завязав дело с неприятельскими судами, стараться по возможности не вредить консульским домам, на которых будут подняты национальные их флаги.
В заключение, я выскажу свою мысль, что все предварительные наставления, при переменившихся обстоятельствах, могут затруднить командира, знающего свое дело, и потому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по усмотрению своему, но непременно исполнить свой долг. Государь Император и Россия ожидают славных подвигов от черноморского флота; от нас зависит оправдать ожидания».
Синоп, один из древнейших городов Малой Азии, некогда вмещавший в себе до 60 тыс. жителей, ныне пришел в упадок. Синопский рейд считается одним из лучших и безопаснейших на берегах Анатолии. Там, под покровительством шести береговых батарей, стояла турецкая эскадра Османа-паши, из двух пароходов и двенадцати парусных фрегатов и меньших судов 4.
Вице-адмирал Нахимов, предполагая атаковать неприятеля двумя колоннами, назначил в правую, ближайшую к неприятелю, корабли: Императрица Мария под своим флагом, Великий Князь Константин и Чесма, а левую, из кораблей: Париж, Три Святителя и Ростислав, поручил вести контр-адмиралу Новосильскому; фрегаты Кагул и Кулевчи оставлены под парусами, для наблюдения за турецкими пароходами.
18-го (30-го) ноября утром, шел дождь и дул шквалистый ветер, при котором поврежденные в бою турецкие суда легко могли выброситься на берег. В 9 часов эскадра Нахимова спустила гребные суда; спустя полчаса подан сигнал приготовиться к бою и идти на рейд; в исходе 11-го отслужили молебен, а в полдень корабли уже летели на всех парусах к Синопу. Несмотря на дождливую и пасмурную погоду, неприятель заметил наступление русской эскадры, развел пары на своих пароходах и начал исправлять шпринги на судах. По приближении к нему, усмотрено, что семь фрегатов и три корвета были расположены в виде дуги, под прикрытием четырех батарей, одной о восьми и трех о шести орудиях;
во второй линии стояли два военных парохода и два транспорта, а в глубине залива — два купеческих брига.
В 20 минут 1-го часа, по первой пушке турецкого флагманского фрегата Ауни-Аллах, был открыт огонь со всех неприятельских судов боевой линии и четырех береговых батарей. Корабль Императрица Мария, шедший в голове первой колонны, был засыпан ядрами и книпелями; большая часть его рангоута и стоячего такелажа перебита; у грот-мачты осталась нетронутою только одна лишь нижняя ванта. Но, корабль, пользуясь ветром, дувшим с кормы, продолжал двигаться вперед, обстреливая суда, мимо которых проходил, и бросил якорь против стоявшего пятым с фланга адмиральского фрегата Ауни-Аллах, который, не выдержав и получасового огня, отклепал цепь и выбросился на берег у батареи № 6-го. Тогда корабль Императрица Мария обратил свой огонь исключительно на фрегат Фазли-Аллах (данный Богом). Этот фрегат назывался прежде Рафаил и был взят у нас Турками в 1829 году, по поводу чего тогда последовало Высочайшее повеление: Предать огню фрегат Рафаил, как недостойный носить русский флаг, когда возвращен будет в наши руки" 5. Этот фрегат, будучи зажжен выстрелами с нашего флагманского корабля, бросился к берегу, стал на мель против города и сгорел в виду русской эскадры: таким образом было в точности исполнено повеление Государя, отданное пред тем почти за 25 лет.
Вице-адмирал Нахимов, окончив дело с стоявшими против него двумя фрегатами, имел намерение содействовать второй колонне; но, видя успешное действие Новосильского, обратил огонь корабля Императрица Мария на батарею № 5-го.
Корабль Великий Князь Константин (капитан 2-го ранга Ергомышев), также осыпанный градом ядер, книпелей и картечи, стал на якорь вскоре после адмиральского корабля Императрица Мария, открыл сильный батальный огонь правым бортом по батарее № 4-го и двум 60-ти-пушечным фрегатам, стоявшим на левом фланге турецкой боевой линии, и чрез 20 минут взорвал на воздух, меткими выстрелами с бомбической батареи, фрегат Навек-Бахри этот взрыв осыпал обломками фрегата и телами убитых Турок батарею № 4-го, которая была принуждена замолчать, и хотя впоследствии возобновила огонь, однако же действовала заметно слабее, нежели прежде. Корабль Великий Князь Константин, уничтожив одного из своих противников, поворотился на шпринге и стал бить фрегат Несими-Зефер и 20-ти-пушечный корвет Неджми-Фешан. В час пополудни, когда якорная цепь неприятельского фрегата были перебита, его отбросило ветром на остатки молы, против греческого предместья; вскоре затем выбросило и корвет на берег к батарее № 5-го, и на нашем корабле ударили отбои.
Корабль Чесма (капитан 2-го ранга Микрюков) действовал против фрегата Навек-Бахри до взрыва его, а потом обратил весь свой огонь на батареи № 4-го и № 3-го и срыл их.
Корабль Париж (капитан 1-го ранга Истомин), под флагом контр-адмирала Новосильского, при наступлении на неприятеля, шел рядом с кораблем Императрица Мария, и вслед за ним став на якорь, открыл страшный батальный огонь по 22-х-пушечному корвету Гюли-Сефид, по 56-ти-пушечному фрегату Дамиад и по батарее № 5-го. В 5 минут второго часа пополудни взлетел на воздух корвет. В то же время адмиральский фрегат Ауни-Аллах дрейфовал мимо корабля Париж, который, открыв по нем продольно пальбу и отбросив на берег фрегат Дамиад, потравил цепь и, вытянув шпринг, стал бить 64-х-пушечный фрегат Низамие. В два часа, фок и бизань-мачты турецкого фрегата уже были сбиты, что заставило его сдрейфовать к берегу, где он вскоре загорелся. Тогда Париж, став снова на шпринг, возобновил пальбу по батарее № 5-го. В донесении вице-адмирала Нахимова сказано: "Нельзя было довольно налюбоваться прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля Париж; адмирал приказал было изъявить ему свою благодарность, во время самого сражения, но, к сожалению, не на чем было поднять сигнал — все фалы были перебиты".
Корабль Три Святителя (капитан 1-го ранга Кутров) открыл огонь по фрегатам: 54-х-пушечному Каиди-Зефер и 64-х-нушечному Низамие. Одним из первых турецких выстрелов перебило на нашем корабле шпринг, а повернувшись по ветру, он подвергся продольным выстрелам батареи № 6-го, чрез что рангоут его сильно пострадал. — Тогда, завезя на барказе верп, под сильным неприятельским огнем, и заворотив снова корму, корабль стал действовать по Каиди-Зефер и заставил его броситься к берегу.
Корабль Ростислав (капитан 1-го ранга Кузнецов), став весьма удачно против батареи № 6-го и 24-х-пушечного корвета Фейзе-Меабур, открыл по ним пальбу, а также и по фрегату Низамие; но потом, предоставя его кораблю Париж, сосредоточил свой огонь на корвет и на батарею, сильно вредившую кораблю Три Святителя. Турецкая граната, ударив в одно из орудий среднего дека корабля Ростислав, разорвала орудие, разбила палубу и зажгла кокору и занавес, навешенный для подачи картузов нижнего дека, причем 40 матросов были ранены и обожжены. Пожар на корабле немедленно был потушен, но горящие части занавеса упали в люки крюткамеры (место хранения пороха). Некоторые из людей, назначенных в крюткамеру, устрашенные явною опасностью, бросились к дверям, но мичман Колокольцов запер двери, и, велев накрыть люк и клапаны, хладнокровно принялся тушить тлевшие обрывки занавеса, Действия корабля Ростислав были вполне успешны: корвет Фейзе-Меабур отброшен на берег и батарея № 6-го уничтожена.
Между тем, еще в исходе 1-го часа, вышел из-за турецкой боевой линии батарейный 20-ти-пушечный пароход Таиф, в 450 сил. Фрегаты Кагул и Кулевчи погнались за ним, но пароход, беспрестанно меняя курс, наконец, пустил машину полным ходом, обменялся несколькими залпами с фрегатами и быстро вышел из-под их выстрелов. В половине 2-го, показался из-за мыса пароход Одесса, под флагом генерал-адъютанта Корнилова, который, выйдя с тремя военными пароходами из Севастопольского порта, был замедлен на пути к Синопу весьма пасмурною погодою, недозволявшею определить места судов надлежащим образом и заставившею наши пароходы лечь в дрейф, что помешало Корнилову принять участие в Синопской битве.
Но в двенадцатом часу, когда он приблизился к Синопу, усмотрены были им из-за мыса флаги эскадры Нахимова и вскоре раздались громы сражения, происходившего на рейде. Корнилов, завидя бегство Таифа, подал сигнал следовавшим за ним пароходам Крым и Херсонес: "Атаковать неприятеля, поставя его в два огня"; а сам, обратясь к командиру парохода Одесса, капитан-лейтенанту Керну, сказал ему: "Объявите вашим матросам, с каким бы сильным неприятелем ни довелось нам иметь дело, мой флаг не будет спущен». — "Я уже объявил им, что, ни в каком случае, не спущу своего" — отвечал Керн. Пароход Таиф, заметя движение наших пароходов, снова переменил курс, а пароход Одесса направился наперерез ему и сблизился с ним. Но погоня за неприятелем была безуспешна, по значительному преимуществу его хода, и ограничилась перестрелкою, причем на пароходе Одесса убит один унтер-офицер и ранен один матрос. В 4-м часу, когда успех битвы уже был решен, пароходы, подойдя к эскадре, встреченные громогласным ура, поместились для отвода кораблей от берега.
Батареи № 5-го и 6-го, почти до 4-х часов пополудни, продолжали беспокоить нас изредка калеными ядрами, (которые, впрочем, не нанесли большого вреда), пока, наконец, корабли Париж и Ростислав не разрушили эти батареи.
Неприятельские суда, выброшенные на берег, находились в самом бедственном состоянии, и потому у нас было приказано прекратить огонь, несмотря на то, что они не спускали флагов, от беспорядка и панического страха, объявших турецкие экипажи; только на одном из фрегатов, именно Несими-Зефер, спустили флаг, по требованию проплывшего мимо его на катере нашего парламентера, который был послан для объявления городскому начальству, что эскадра пришла для истребления турецких военных судов и не станет вредить городу. Транспорты и купеческие суда затонули от попавших в них ядер; фрегаты Фазли-Аллах (Рафаил), Низамие, Каиди-Зефер, корвет Неджми-Фешан и пароход Эрекли взлетели на воздух, один за другим; от взрыва фрегата Фазли-Аллах, горящие обломки его покрыли турецкую часть города, обнесенную древними каменными стенами, и произвели пожар, который усилился после взрыва корвета Неджми-Фешан и, по непринятию жителями никаких мер для потушения огня, продолжался во все время пребывания русской эскадры на Синопском рейде. Фрегаты Дамиад, Ауни-Аллах, Несими-3ефер и корвет Фейзе-Меабур, по свозе с них раненых и пленных, были отбуксированы к берегу вне города и сожжены, как оказавшиеся совершенно избитыми и негодными.
Потеря Турок убитыми и потонувшими вообще простиралась более 4-х тысяч человек; в плен взято до двухсот человек. В числе пленных находились: начальник эскадры Осман-паша, раненый в ногу, командир фрегата Фазли-Аллах (Рафаил) и командир корвета Фейзе-Меабур.
С нашей стороны убиты: корпуса флотских штурманов прапорщик Высота и флотских экипажей 37 нижних чинов; ранены: командир корабля Императрица Мария, капитан 2-го ранга Барановский; 32-го экипажа мичман Варницкий, который, будучи отряжен на барказе и полубарказе, для завезения верпа кораблю Три Святителя, был ранен щепою в щеку на затопленном тогда же полубарказе, но, несмотря на то, со всеми находившимися при нем людьми, перескочил на барказ и исполнил данное ему поручение под сильным огнем неприятеля; 40-го экипажа мичман Зубов; 42-го экипажа мичман Костырев; корпуса штурманов штабс-капитан Родионов, у которого оторвало правую руку, и прапорщик Плонский, лишившийся ноги; нижних чинов 229, из коих на корабле Ростислав 104 человека. Повреждения эскадры в корпусе, рангоуте, такелаже и парусах были весьма значительны.
Ночью после сражения пароходы отводили корабли от берега, чтобы с переменою ветра не нанесло пылавшие турецкие суда на нашу эскадру, а между тем приступлено к исправлению повреждений такелажа и рангоута. В продолжении 86-ти часов, усердие и знание морского дела офицеров и нижних чинов поставили эскадру, потерпевшую капитальные повреждения, в состояние предпринять плавание, в глубокую осень, чрез бурное море.
20-го ноября (2-го декабря), утром, корабли начали сниматься с якоря. Наиболее всех обитый корабль Императрица Мария был отправлен в Севастополь на буксире парохода Крым, при конвое фрегатов Кагул и Кулевчи. Корабль Великий Князь Константин, на который перенес свой флаг вице-адмирал Нахимов после сражения, с поврежденными мачтами и стеньгами, вышел на буксире парохода Одесса: корабли: Три Святителя и Ростислав отправились на буксире пароходов Херсонес и Громоносец (накануне прибывшего из Севастополя); остальные корабли, менее потерпевшие, Париж и Чесма, следовали без помощи пароходов. За Синопским мысом эскадра встретила сильную зыбь, что заставило отдать буксиры. Ночью ветер скрепчал, отойдя к О-ту, и суда направились под парусами в Севастополь. 22-го, утром, ветер стих; пароходы опять взяли корабли на буксир. После полудня три корабля вошли благополучно в Севастопольский порт, а к ночи и остальные 6.
По получении Государем донесения о Синопской победе, последовала следующая Высочайшая грамота на имя вице-адмирала Нахимова.
«Истреблением турецкой эскадры при Синопе, вы украсили летопись русского флота новою победою, которая навсегда останется памятною в морской истории.
Статут военного ордена св. великомученика и победоносца Георгия указывает награду за ваш подвиг.
Исполняя с истинною радостью постановление статута, жалуем вас кавалером Св. Георгия второй степени большего креста, пребывая к вам Императорскою милостию Нашею благосклонны».
Контр-адмиралу Новосильскому, сподвижнику Нахимова в битве при Синопе, пожалован орден Св. Георгия 3-й степени.
Вице-адмирал Павел Степанович Нахимов, главный виновник победы при Синопе, впоследствии один из героев-защитников Севастополя, уже достигнув 53-х лет, до начала Восточной войны не имел случая прославить себя каким-либо подвигом, который вывел бы его из ряда доблестной семьи черноморского флота, возросшей под руководством незабвенного М. П. Лазарева.
Но вместе с известием о синопской битве прогремела слава Нахимова во всех концах России. Его имя, подобно именам Суворова, Кутузова, Ермолова, Кульнева, сделалось у нас народным — и в пышных чертогах вельможи, и в убогой хижине крестьянина. Не одна свеча, купленная на последнюю лепту убогой вдовицы, теплилась в сельском храме, с усердною мольбою о здравии и долгоденствии победителя при Синопе. Беспрестанно получал он поздравительные письма и стихи, замечательные не даром творчества их сочинителей, а искренностью неподдельного чувства, в них выраженного. Павел Степанович, по врожденной ему скромности, почти никому не показывал этих посланий, но получив от какого-то богомольца, посетившего Иерусалим, образ Николая Чудотворца, с советом снять с него две копии, одну в большом виде для своей каюты, а другую — в малом, для ношения на груди, был очень обрадован подарком и немедленно исполнил желание неизвестного почитателя. Отличаясь необыкновенною деятельностью, он, при обороне Севастополя, не щадил ни здоровья, ни жизни, и не пережил утраты города, родного черноморскому флоту 7.
Велик был восторг России при быстро раздавшейся вести о победе при Синопе. Напротив этого; вся западная Европа встретила известие о гибели турецкой эскадры с озлоблением, которое можно объяснить только тем, что англо-французский флот, стоявший в Босфоре, был как бы безучастным свидетелем поражения прикрытых его эгидою Турок и торжества Русских. Действительно — еще за четыре дня до сражения, было известно в Константинополе о крейсеровании нашей эскадры в виду Синопа; а 17-го (29-го), накануне сражения, сообщена лорду Редклифу депеша Османа-паши следующего содержания: "Шесть линейных кораблей, один бриг и два парохода постоянно держатся близ порта, то лавируя, то ложась в дрейф. От шести до восьми фрегатов и два парохода были замечены у Амазры (между Синопом и Босфором), что достоверно. Сверх того, большой военный порт неприятельский от нас близко, и потому Русские могут усилиться, либо атаковать нас брандерами. Если мы не получим подкреплений и будем оставаться в настоящем положении, то — чего Бог сохрани! — наш флот подвергнется бедствиям» 8. Конечно — в то время уже нельзя было спасти турецкую эскадру, но союзники должны были, по крайней мере, тотчас принять меры для ее защиты. Вместо того, англо-французский флот простоял на якоре в Босфоре, вопреки принятому на себя союзниками обязательству: "Защищать Константинополь. либо всякую другую местность Турции, как в Европе, так и в Азии, подверженную нападению". Но как Союзные адмиралы не имели права, защищая Турцию, открыть военные действия против России, тогда еще находившейся в союзе с Англиею и Франциею, то и не осмелились войти в Черное море. Французское
и великобританское правительства, сознавая, что они сами подали повод к Синопскому разгрому своими полумерами и демонстрациями в пользу Турции, уже объявившей войну России, и желая отклонить от себя упрек в поражении Турок — «под пушками англо-французского флота» — старались выказать наше нападение на турецкую эскадру в виде вероломного нарушения соблюдаемых свято всеми просвещенными народами условий народного права. Публицисты Западной Европы наперерыв уверяли своих соотчичей, будто бы существовала конвенция, на основании которой театр войны ограничивался долиною Дуная. И все эти нелепые слухи повторялись после захвата Турками форта Св. Николая, на восточном берегу Черного моря, и спустя более месяца по объявлении ими войны. "После таких военных действий — пишет хотя и не совсем беспристрастный Кинглек — нельзя было отнять у России право топить корабли враждебной державы. Должно сознаться также и в том, что истребление турецкой эскадры не было совершено украдкой" 9, как уверяли современные газеты.
Не успев запятнать славу России упреком в неслыханном вероломстве, памфлетисты Наполеоновы старались умалить подвиг нашего флота, как одержанный над слабым, почти беззащитным неприятелем. Конечно, турецкая эскадра, на которой было всего 476 орудий, уступала силою нашей, вооруженной 716-ю орудиями; но, взамен того, у Турок были береговые батареи, которые, по неподвижности своей, имеют значительное превосходство над колеблющимися корабельными батареями. В шлезвиг-голштинскую войну 1849 года, береговая батарея, из 4-х восемнадцатифунтовых орудий, поставленная против входа в Экернфердскую гавань, взорвала линейный корабль Христиан VIII и заставила спустить флаг фрегат Гефион с тремястами матросов. Если бы Осман-паша действовал искуснее, расположив свою эскадру не вдоль города, а южнее его, и уставя бухту орудиями с бортов, обращенных к берегу, то встретил бы эскадру Нахимова жесточайшим и более действительным огнем и не подверг бы города неминуемому разрушению. Но турецкий адмирал не успел принять мер ни для противодействия Нахимову, ни для спасения судов своих. Из всех неприятельских моряков, тогда находившихся в Синопе, только лишь капитан След (англичанин-ренегат), поняв опасность, угрожавшую турецкой эскадре, ушел на пароходе Таиф в Константинополь и принес туда весть о поражении при Синопе 10.
|
