е успели войска по возвращении в Петербург устроиться, как пришлось поспешно готовиться к походу: 4 марта 1815 г. пришло в Петербург известие о побеге Наполеона с острова Эльба. Не ожидая распоряжений свыше, граф Милорадович или, вернее, начальник штаба гв. корпуса генерал-адъютант Сипягин приступил к ряду мер по подготовлению мобилизации войск гвардии. Больным местом мобилизации были обозы и состояние лошадей, как строевых в кавалерии, так и подъемных во всех войсковых частях. Полки, вернувшиеся из Франции морем, продали свой обоз "при амбаркировке на суда" (Амбаркация (фр. embarquement погрузка, посадка) - погрузка войск на корабли (суда) с целью перевозки и выгрузка их в установленном месте (районе)), другие же имели его далеко не в комплекте.

Между тем цесаревич предписал: "При укомплектовании шести действующих эскадронов... имеющих выступить в поход, отнюдь не выбирать лошадей из запасного эскадрона лучших и не переменять слабых на хороших из одного эскадрона, ибо и сей последний должен быть точно в такой же исправности, как и действующие". Такое несообразное распоряжение само собою пало, ибо, как доносил Де-Прерадович, "не только ныне при выступлении в поход... но еще по сформировании 7-го запасного эскадрона по необходимости составлен был оный из негодных лошадей... а с тех пор ниоткуда на перемену негодных в сии полки других не поступало".

Фельдмаршал Барклай при объявлении высочайшего повеления о дозволении нижним воинским чинам, выслужившим узаконенный срок, брать отставки и возвращаться на прежние жилища, предлагал им, не согласятся ли они остаться еще в службе нынешний поход. "Предложение сие, - всеподданнейше доносил фельдмаршал 11 апреля, - имело значительный успех. По собрании окончательных сведений... я буду иметь счастие таковым нижним чипам именные списки повергнуть в высочайшее благоусмотрение В.И.Величества, а ныне для различия от прочих нижних чинов осмеливаюсь просить дозволить дать им преимущество носить каждому на левом рукаве мундира, выше локтя, нашитый углом позумент; по окончании же похода... не благоугодно ли будет обратить годовое их жалованье в пенсион им, независимо от пенсионов, каковыми некоторые пользуются на знаки отличия Военного ордена и св. Анны". Государь утвердил этот доклад. (В Кавалергардском полку из числа 97 человек, подлежавших отставке, изъявило согласие поступить на сверхсрочную службу всего 8 человек.)

К 18 мая гвардия находилась "в совершенной готовности" к походу, и в конце месяца полки начали выступать из Петербурга двумя колоннами. Кавалергарды шли в первой колонне (князя Голицына) и выступили 29 мая в 8 часов утра, по отслужении на семеновском плацу молебна. 31 мая полк имел дневку в Гатчине, причем офицеры были приглашены вдовствующей императрицей на завтрак (в 11 часов) и обед (в 3 часа).

Пройдя Гатчину, Де-Прерадович разрешил юнкерам ехать без кирас и в общем старался облегчить поход. Ввиду жары полк выступал в зависимости от величины перехода в 3-6 часов утра; эскадроны собирались на походе, причем головной эскадрон ежедневно менялся. 7 июля полк пришел в Полоцк, где имел дневку. С 10 июля стали ожидать прибытия цесаревича, и в приказе по полку было отдано: "Предписывается всем гг. шт,-и об.-офицерам от сего числа и впредь всегда быть во фронте во всей форме, т.е. в касках и кирасах, а вне фронта - всегда в полуформе".

Несколько ранее полк был извещен о победе, одержанной 18 июня Веллингтоном и Блюхером под "Брейн-ля-Леде" (Ватерлоо).

24 июля кавалергарды вступили в Вильну; на другой день они выступили оттуда к Вилькомиру, в окрестностях которого были расположены 27-го числа на кантонир-квартирах. Поход в 900 верст полк совершил в 59 дней блестящим образом: бежавших не было; умерло нижних чинов двое, один оставлен по дороге в госпитале; лошадей пало 20. Для сбережения подъемных лошадей Де-Прерадович прибегнул к героической мере: он предписал командующему полком вытребовать фураж на 20 строевых лошадей, сверх действительно состоявших налицо.

5 августа объявлен был высочайший указ, подписанный в Париже 16 июля. Государь благодарил гвардию за неизменное усердие и рвение к службе и приказывал войскам вернуться в Петербург. Одновременно с этим были приняты меры к воспрещению ношения офицерами штатского платья, что было поощряемо во время пребывания войск во Франции и допущено в Петербурге по возвращении гвардии из похода. "Запрещается всем господам шт.- и об.-офицерам, - читаем мы в полковом приказе 25 июля, - не только носить партикулярное платье, но даже оное при себе иметь".

Н.Н. Муравьев пишет, что "в течение похода в Вильну произошло много поединков в гвардейских полках". Были ли они в Кавалергардском полку - мы не знаем; сохранилось только известие, что вследствие поединка с каким-то поляком М.С. Лунин вышел в отставку.

27 августа кавалергарды выступили в обратный поход на Динабург, Псков, Лугу и Красное Село, где 14 октября имели дневку. Из Красного офицеры ездили для поздравления вдовствующей императрицы Марии Федоровны в Гатчину, а нижним чинам государыня пожаловала "за усердную службу, коей они при всяком случае себя отличали", мясную и винную порцию. 15 октября полк прибыл в Петербург.

Обратный поход был совершен менее благоприятно: нижних чинов умерло 6, оставлен в госпитале 1; лошадей пало 18 и пропало 2 строевых и 3 нестроевых.

В Литве и Белоруссии войска встретили мало радушия: крестьянское население, и без того вконец разоренное своими панами-поляками, не могло еще опомниться от погромов предыдущих лет; какие же чувства питало к нам польское дворянство, мы уже видели... Между тем были приняты меры к возможно меньшему обременению населения проходом войск. Только в Витебской губернии дворянство, "усматривая попечение, которое принимает белорусский военный губернатор герцог Александр Виртембергский к доставлению полных выгод проходящим гвардейским полкам", пожелало изъявить со своей стороны "глубочайшую признательность их трудам" и отпустило по чарке вина на человека. Кроме того, маршалы Режицкого и Люцинского поветов (Маршал (губернский или поветовый) - в Польше предводитель дворянства; повет (в Польше, Литве) - уезд, округ) предоставили прогоны за подводы, первый - в пользу казны, а второй - в пользу солдатских артелей.

1 декабря император Александр прибыл в Петербург. О прибытии государя граф Милорадович известил войска нижеследующим приказом:

"Радуйтесь, храбрые солдаты гвардии! Желание вате совершилось: государь император изволил прибыть вчера в столицу, украшенный оливною ветвью мира.
Воины! Слава Господу, сохранившему нам царя, отца Отечества! Слава царю, даровавшему всеобщий покой Европе! Слава вам, споспешествовавшим смирить замыслы врагов! Радуйтесь, солдаты гвардии: государь ваш с вами! Ура!"

Придворная служба 

Офицеры являлись благодарить государя при производстве в чин, пожаловании ордена и т.п. и приносили поздравления в день рождения и тезоименитства государя, при бракосочетаниях лиц царской фамилии, "с благополучным разрешением от бремени" и при приезде в Петербург великих княгинь.

На придворные балы приглашались или все офицеры полка, или поименно; поименно приглашались кавалергардские офицеры только на эрмитажные балы, а на остальные приглашались все полковники, по три обер-офицера с полка, и все бывшие камер-пажи вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Иногда приглашение передавалось словесно. Обыкновенно приглашение делалось от имени императрицы Марии Федоровны.

Придворная служба в царствование Александра I заключалась в нарядах: 1) на выходы; 2) на высочайшие балы и обеды; 3) для принесения поздравлений. Высочайшие выходы в церковь бывали каждое воскресенье и праздничные дни; церковной службе обыкновенно предшествовал развод, откуда прямо шли во дворец (Зимний или Таврический), в церковь. На выходах обязаны были присутствовать все офицеры, кроме новых должностных. В первый день Пасхи кроме выхода к заутрене был еще выход в 4-5 часов дня к вечерне. После заутрени все офицеры, по старшинству полков, подходили христосоваться с государем и великими князьями и к руке императрицы, великих княгинь и великих княжон. Во время выходов кавалергардские офицеры собирались в тех же покоях, где собирались и лица, имеющие "вход за кавалергардов". Иногда на первый день Пасхи был парад всем войскам.

Свитская служба

 Число кавалергардских офицеров, переведенных в адъютанты, а равно адъютантов, зачисленных в списки полка с оставлением в адъютантской должности, было весьма значительным (с 1800 по 1824 г. в полк поступило по спискам 318 офицеров, из них 70 - адъютантами).

В царствование императора Александра I зачисление в списки полка с оставлением адъютантами бывало особенно часто. Объяснение этому надо искать в том обстоятельстве, что в зачислении в кавалергардские списки усматривалась некоторая награда, ибо перечислялись в Кавалергардский полк не только адъютанты, числившиеся в армейских частях, но и числившиеся в гвардейских полках, тем более что до 1816 г. "генеральские" адъютанты "из полков лейб-гвардии" носили мундиры тех же гвардии полков, "из которых кто в адъютанты поступил".

За период с 1800 по 1824 г. число офицеров Кавалергардского полка, переходивших на адъютантские должности, составило около 15%. Значительный процент перехода в адъютанты может быть объяснен следующими обстоятельствами: 1) высоким образованием многих из кавалергардских офицеров и знанием ими иностранных языков, вследствие чего их охотно брали в адъютанты; 2) желанием участвовать в военных действиях в тех случаях, когда полк оставался в Петербурге; 3) родственными связями, протекцией и т.п.

Значительный процент за первую четверть XIX века особенно обращает на себя внимание потому, что император Александр Т не жаловал штабной службы, "чернильных", по его выражению, офицеров, не любил "волонтеров" и преследовал "родственные" штабы.

Маневры

С самого начала царствования Александра Павловича были сделаны попытки ввести лагерные сборы в гвардии, но попытки эти были слабые, и на расположение войск лагерем надо смотреть почти только как на сосредоточение их для маневров. В1801 г. по случаю похода в Москву маневров не было; в 1802 г. лагерь был устроен на Волковом поле, но не на всю гвардию, а части чередовались; кавалергарды же в этот лагерь вовсе не выходили, так как находились в Новой Деревне. В конце августа назначены были маневры у Красного Села, на которые полк выступил 21 августа. Маневры продолжались два дня и были прекращены по случаю дурной погоды. Дошедшие до нас документы, относящиеся как до этих маневров, так и до следующих, не только высоко-поучительны в отрицательном смысле, но позволяют установить, что аустерлицким погромом мы обязаны не одним австрийским стратегикам вообще и Вейротеру в частности, но и самим себе: под Аустерлицем мы хотели проделать то же, что делали на маневрах под Красным и Петергофом, и получили за это надлежащее возмездие...

Однако и после Аустерлица в организации и проведении маневров мало что переменилось. Они даже проводились не каждый год.

По возвращении гвардии из-за границы в 1814 г. лагерные сборы ежегодно происходили под Красным Селом. Они почти всегда оканчивались в первых числах июля маневрами, продолжавшимися 2- 4 дня. Маневрам предшествовали репетиции, или, как тогда говорили, "пример" маневра, В царствование императора Александра I кавалергарды приходили в лагерь к самым маневрам и после них тотчас же уходили обратно в Новую Деревню; располагались они обыкновенно в Бартошинской слободе, а в 1823 г. в Русском-Капорском. В дальнейшем (при императоре Николае 1) продолжительность лагеря была вообще увеличена, но кавалергарды по-прежнему вступали в лагерь последними; из Новой Деревни они к 1 июля переходили в Петергоф, а оттуда 3-6 июля - в Красное Село и располагались в Павловской слободе.

С переходом войск в Красное Село высшее начальство старалось воссоздать там боевую обстановку, но это плохо удавалось. Причина этому заключалась, вероятно, в том, что одного приказания недостаточно для того, чтобы фикцию приняли за действительность, между тем как система лагерного обучения ничего общего с боевой обстановкой не имела.

Нижеследующие приказы дают понятие о маневрах того времени.

"За бывшие вчерашнего и сего числа маневры полку я отдаю полную мою благодарность всем эскадронам, а особенно 2-му дивизиону, который содержанием аванпостов в продолжение ночи перенес весьма большие труды".

"Е.с. командующий Южным корпусом ген.-ад. граф Ридигер приказать изволил, чтобы на маневрах во всяком случае атака производилась рысью и чтобы атакующая часть останавливалась непременно на расстоянии 100 шагов от атакуемой части".

Исключительное внимание в лагере обращалось на парадно-показную сторону. Те же разводы с "парадирующими" караулами и ординарцами, то же увлечение пешим строем. Мало того: кавалерийское начальство усиленно практиковало не только "9-рядные учения", но и пешие по-конному даже таких масс, как дивизии. Стремление создавать несуществовавшую боевую обстановку отзывалось на дисциплине: выезды офицеров из лагеря были до крайности стеснены, а это, в свою очередь, постоянно вызывало самовольные отлучки; против отлучек принимались репрессивные меры, которые, однако, не помогали.